Нюх-нюх, Них-них и Нах-Нах! Пьеса на 4 человека. Комедия

Мила (громко, осуждающе). Вы что себе позволяете? Это что за обращение с девушкой? Кто вас так учил с дамами обращаться? Да ладно с дамами… В целом, с людьми? Ой, надо же, прилетело! Вы Булгакова читали «Мастера и Маргариту»? Помните разговор Воланда на патриарших прудах?

Виктор заинтересовывается.

Мила (цитирует). Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится!

Виктор (предвзято). И?

Мила (возмущённо). Что тут непонятного? Раз прилетело, значит, вы этого определённо заслужили! Считайте, что это такое Божественное провидение! По-любому где-то накосипорили, вот вам и аля ответочка!

Виктор (нарочито понимающе). Аааа, да? Ну… теперь я всё понял. Вот теперь мне всё понятно. Действительно. Помню…

Виктор начинает прохаживаться, философски рассуждая о жизни. Но сам, тем не менее, всё ближе и ближе к комочку — шарфику.

Виктор (нарочито понимающе). Помню, упёр я как-то в детском саду машинку. У меня-то ведь игрушек не было, жил бедно. А в детском саду машинки были всякие разные. Причём были те, которыми играли мы, а ещё, на закрытой полке там повыше, стояли новые игрушки. Я в щелочку там подглядел. Машинка новенькая, красненький грузовичок. Я не понимал, почему он стоит там на полке. Зачем? Ведь если он создан, значит, им должны играть, значит, он должен дарить радость детям. А он стоит, пылиться. Ведь это же несправедливо, согласитесь? Всё в этом мире должно работать, крутиться, вертеться! Выполнять свои задачи. А если что-то где-то залёживается без дела, то это не правильно, это против природы Вселенной! Вот с такими глубокими, сугубо благородными мыслями я эту машинку и… (показывает жест, как будто прячет подмышку) … приватизировал. И, видно, за этот свой давнишний проступок я сейчас как раз и получил свой бумеранг возмездия.

Мила стоит, слушает, поддакивает, кивает. Её устраивает то, что говорит Виктор, это вписывается в её парадигму.

Виктор моментально хватает этот комок — шарф и швыряет его в Милу, подкрепив бросок новым словесным аргументом.

Виктор (швыряя от Души комок — шарфик в Милу, громко, ультимативно). Но я эту машинку вернул на следующий день!

Комок — шарфик вновь бомбардирует Милу, которая вскрикивает от неожиданности и от никак нежданного прилёта.

Мила (растерянно, «вновь получив шарфом — комочком»). АААААааа!!!

Виктор довольно отходит в сторонку, отряхивает ладони, словно их чем-то запылил, складывает руки крестом на груди, самодовольно поглядывает на Милу.

Мила выправляется после бомбёжки, смотрит на Виктора со скрытым через прищур интересом.

Мила (заинтригованно). А что… Вот тот далёкий случай в детстве… Это и все грешки за вашу жизнь?

Виктор («ковыряясь в памяти», пытаясь припомнить). Ну… Почему-то именно этот эпизод из жизни пришёл на ум. Вообще, конечно, это был не единственный мой проступок. Ещё я не всегда сразу мою тарелку после гречки, о чём впоследствии систематично приходится раскаиваться. Временами могу себе позволить крепкое словцо в пользу изрядно выпрашивающего внимания человека. («Копошится в памяти».) Что ещё… Да вроде больше ничего такого.

Мила (с интересом). Вас так послушаешь — практически идеальный мужчина вырисовывается. И, кстати, должна отметить, вы меня даже не выматерили! Это к вопросу о крепких словцах.

Виктор (шутейно отмахнувшись). Выматерил.

Мила (удивлённо, с интересом). Как? Когда успел? Не слышала…

Виктор (спокойно, по-дружески). Я про себя. Успел выстроить такую довольно неплохую конструкцию в несколько этажей, достойную высших похвал, поверьте. Вообще, должен сказать, у меня много разных талантов.

Мила (несколько скептически). Н… ну да…, ну … ну да. Я смотрю, что и в прицельной дальности ты тоже молодцом. Молодец — огурец! Что тут скажешь. Не мужчина, а просто мечта!