Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи (книга 1)

Всякий раз, когда речь заходила о делах Бунделкундской банкирской компании, сэр Барнс Ньюком не упускал случая выразить свое искреннее изумление. Это он-то распускает о ней дурные слухи? Пытается причинить ей вред? Какой вздор! Разумеется, если кто-нибудь из знакомых спросит его (а спрашивали почему-то на удивление многие), стоит ли, на его взгляд, вкладывать деньги в эту Компанию, он, конечно, ответит, что думает. По совести говоря, он считает, что нет, не стоит - он всегда держался этого мнения и так прямо и заявлял даже во дни их сотрудничества, на которое пошел исключительно из любезности к дядюшке. Это - сборище разных самодуров и солдафонов, привыкших дышать пороховым дымом и питаться похлебкой, приправленной карри. Это с ними-то враждовать? Ну и выдумки! Бывают такие компании, что без всяких врагов обойдутся - сами лопнут, уж поверьте!

С такой вот подкупающей прямотой говорил Барнс об этом коммерческом предприятии, на что имел не меньшее право, чем всякий другой британец. Что до дядюшки Хобсона, то его поведение отличалось робостью, весьма неожиданной для этого цветущего и деятельного джентльмена с веселым лицом и весьма решительными манерами. Он, как мы знаем, уклонился от подношения кокосовой пальмы, частным образом заверил полковника, что по-прежнему исполнен к нему добрых чувств и очень сожалеет об этой неприятности с Бунделкундским банком, случившейся без его ведома во время его поездки на континент, - черт бы побрал этот континент, все ведь жене не сидится дома! Полковник слушал оправдания брата сдержанно, по временам насмешливо кивая, а под конец разразился смехом.

- Милейший Хобсон, - сказал он с убийственной учтивостью, - конечно же, ты мне желаешь добра, и, конечно, все это делалось без твоего ведома. Я ведь понимаю, в чем тут секрет. Лондонские банкиры - бездушные господа. За целые пятьдесят лет, что я знаю тебя, твоего брата и моего восхитительного племянничка, нынешнего вашего главу, вы ни единым своим поступком не побудили меня усомниться в этом. - Тут полковник Ньюком рассмеялся. Его смех был не очень приятен для слуха. Почтенный Хобсон взял шляпу и пошел прочь, стряхивая с полей несуществующие пылинки и выражая всем своим видом глубочайшее смущение. Полковник проводил его до парадных дверей и здесь отвесил ему насмешливый поклон. Больше Хобсон Ньюком не показывался в особняке близ Тайберна.

В течение всего сезона под сенью серебряной пальмы происходили бесчисленные банкеты. Полковник был гостеприимней, чем когда-либо, а туалеты миссис Клайв еще ослепительней, чем прежде. Клайв же в кругу друзей не скрывал своего мрачного настроения. Когда я спрашивал о биржевых новостях у нашего весьма осведомленного друга, Ф. Б., лицо его, сознаюсь, приобретало похоронное выражение. Акции Бунделкундского банка, еще год назад ценившиеся много выше номинальной стоимости, сейчас медленно, но неуклонно падали.

- Полковнику надо бы, не теряя времени, продать сейчас свои акции, говорил мне мистер Шеррик. - Как сделал мистер Крысси: бежал с корабля, зато сохранил сто тысяч фунтов.

- Бежать с корабля! Плохо же вы знаете полковника, мистер Шеррик, если думаете, что он когда-нибудь так поступит!

Этот мистер Крысси, хоть и вернулся в Европу, распространял о Бунделкундской банкирской компании самые обнадеживающие сведения. Она процветает, как никогда. Ее акции непременно поднимутся. Сам он продал их только из-за печени. Пришлось вернуться на родину: доктора велели.

Через несколько месяцев в Англию возвратился еще один директор - мистер Хеджес. Оба эти джентльмена, как известно, приняты в высшем обществе, избраны в парламент, обзавелись поместьями и весьма уважаемы. Мистер Хеджес вышел из Компании, зато в нее вступил его состоятельный компаньон по фирме мистер Макгаспи. Впрочем, его вступление в Бунделкундскую банкирскую компанию, как видно, не произвело большого впечатления на английских пайщиков. Акции продолжали медленно падать. Между тем был отличный урожай на индиго, и лондонский управляющий ходил в превосходном настроении. Вопреки всему - огорчениям, изменам, тревожным слухам и ненадежным друзьям, Томас Ньюком высоко держал голову, и лицо его неизменно сияло доброй улыбкой, кроме тех случаев, когда при нем упоминали некоторых врагов его дома, - тут он мрачнел, как Юпитер во гневе.

Мы уже знаем, как любила малютка Рози свою маменьку, своего дядю Джеймса Бинни, а теперь своего папочку (так она нежно звала Томаса Ньюкома). Оба джентльмена, без сомнения, всей душой отвечали на ее привязанность, и, не будь они столь благородны и простодушны, можно было бы только удивляться, как эти добряки не приревновали ее друг к другу. Однако такого чувства они не питали; по крайней мере, ничто не мешало их давней дружбе; Клайв был для обоих сыном, и каждый из них довольствовался своей долей любви этой улыбчивой малютки.

Скажем прямо, маленькая миссис Клайв всегда очень привязывалась к тем, кто находился поблизости, была уступчива, послушна, весела, резва, мила и всем довольна.