Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 2)

— А такой достойный человек, как полковник… истинный либерал, который стоит за избирательное право для домовладельцев и квартиронанимателей…

— Безусловно, господа.

— И вообще за широкие либеральные принципы, да-да, — такой человек, разумеется, имеет много шансов одолеть на ближайших выборах сэра Барнса Ньюкома. Все дело в том, чтоб найти такого человека — настоящего друга народа!

— Уж я вам в точности могу сказать, кто настоящий друг народа, вмешивается Фред Бейхем.

— Человек состоятельный, с положением и жизненным опытом, воевавший за отчизну. Человек, снискавший любовь всей округи, — да-да, полковник, не спорьте! Кто же не знает вашей доброты, сэр! Вы-то не стыдитесь своего происхождения, и весь Ньюком, от мала до велика, знает, какую редкую заботу проявляете вы об этой старушке, как бишь ее?..

— Миссис Мейсон, — подсказывает Фред Бейхем.

— Вот-вот. Если такой человек, как вы, сэр, согласится выставить свою кандидатуру на будущих выборах, каждый истинный либерал в нашем городе без колебания поддержит вас, и мы свергнем тирана, попирающего наши святые права!

— Признаться, нечто в этом роде приходило и мне в голову, господа, замечает Томас Ньюком. — Глядя, как человек, позорящий наше имя и само название города, от которого мы его получили, представляет свою родину в парламенте, я подумал, что и для города, и для нашей семьи было бы куда похвальнее, если б в депутаты от Ньюкома избирался, уж по крайней мере, человек честный. Я старый солдат, я всю жизнь прожил в Индии и не очень сведущ в здешних делах. (Возгласы: "Да нет! Что вы!") У меня появилась надежда, что мой сын, мистер Клайв Ньюком, вполне мог бы помериться силами в здешнем округе со своим недостойным кузеном и, пожалуй, занять место вашего депутата в парламенте. Состояние, которое мне удалось скопить, разумеется, перейдет к нему, и притом в недалеком будущем, ибо мне без малого семьдесят, господа.

Его собеседники удивлены этим заявлением.

— Но мой сын Клайв, — продолжает полковник, — как то известно нашему другу Бейхему, к моему, скажу прямо, сожалению и прискорбию, объявил, что не чувствует склонности к политике, не стремится достичь общественного поста, хочет заниматься своим делом — в коем, боюсь, тоже не слишком усердствует и решительно отверг мою мысль выставить его кандидатуру против сэра Барнса Ньюкома. Я считаю, что наше положение в обществе налагает на нас определенные обязательства. Еще недавно я совсем не помышлял об участии в политике и собирался мирно доживать свои дни в отставке. Но с тех пор, пак небу было угодно значительно увеличить мои средства и поставить меня директором-распорядителем крупной банкирской фирмы (что само по себе налагает большую общественную ответственность), я вместе с моими коллегами почел уместным, чтобы кто-нибудь из нас при случае прошел в парламент, и, конечно, не в моих правилах отступать от исполнения своего долга на том или ином поприще.

— Итак, полковник! — восклицает мистер Поттс. — Вы придете на собрание избирателей, которое мы на днях созовем, и повторите им то, что сейчас сказали нам, и притом — так же убедительно. Значит, я могу сообщить в своей газете, что вы дали согласие на выдвижение своей кандидатуры?

— Можете, сударь, я к вашим услугам.

На сем эти официальные переговоры и закончились.

В следующем же номере "Индепендента", помимо критической статьи мистера Уорингтона о лекции баронета, появилась весьма язвительная передовая, исполненная злых нападок на упомянутого депутата от города Ньюкома.