Нюргун Боотур Стремительный

Владеющий Вороным конем,
Стоя рожденным
На грани небес,
Стремительный Нюргун Боотур
Громовый клич испустил,
Всю свою мощь собрав,
Трижды натужился он,
Мускулы до звона напряг,
Вспучился, как гора,
Так, что чуть не лопнул
Чудовищный змей,
Только треснула шкура его на спине,
Только жилы в теле его
С треском, словно лыко, рвались…

Зубы стиснул от боли

Нюргун Боотур,
Зычно, громко он закричал
И грянулся о гранитное дно,
О гулкое трехслойное дно
Погибельной нижней земли;
Громом загрохотал,
Молнией засверкал
И в черную каменную скалу,
Словно в черную печень
Лежащей коровы,
На три сажени врезался он,
Словно топор громовой;
В осколки скалу расколол,
Змея, душившего в кольцах его,
О твердый гранит ободрал.
Разорвался, гремя,
Трехголовый змей,
Испепелился, пропал…

Но у грозного невидимки-врага,

У оборотня подземных сил
Уот Усутаакы
Были нерушимо сильны
Девяносто девять чар колдовских,
Восемьдесят восемь
Обманных чар.
Только искрами
Рассыпался он,
Вмиг могучее сердце его,
Вместилище жизни его,
Полыхнуло мутным огнем,
Улетело, как синий дым.

Исполин, прославленный в трех мирах,

Владыка подземных бездн,
Дух бездонного, огнемутного моря —
Ледовитого
Муус-Кудулу,
В непомерной мощи своей
Не укрощенный никем,
Повелитель абаасы
Уот Усутаакы
В ужасающем обличье своем,
В истинном виде предстал.

Черной пеной

Из пасти плюясь,
Изрыгая брань и хулу,
Словно ель вековая в снегу,
Словно выкованный
Целиком из железа,
Несуразно огромный он
Вдруг перед Нюргуном предстал
В подлинном величье своем.

У него безалаберное лицо,

Как обвалившийся косогор,
В семи провалах гнилых,
Черное,
Обросшее сплошь
Бородавками и паршой;
Едкий, как щелочь,
Единственный глаз
Словно из ущелья глядит
Из прищура бугристых век;
Его единственная нога
Раздвоилась в колене кривом,
Разрослась она вкривь и вкось;
Его единственная рука
Разветвилась у локтя на две руки,
На две стороны бьют наповал
Дюжие кулаки;
На широкое темя его
Нахлобучена набекрень
Проржавленная железная шапка,
Схожая с орлиным гнездом,
Развалившимся за девять веков.
Тридцатипудовые на ногах
Железные торбаса-сапоги;
Из железа кованная на нем
В девять слоев броня;
Из шкуры дохлых телят
Шлык на его башке.
На длинной шее
Шкура льва,
Облезлая доха на плечах
Из заразных,
Содранных с падали шкур.
Осклабился
Адьарайский главарь
Огромным своим,
Вислогубым ртом,
Оскалил зубы, смеясь,
Огненный столб вихревой
Выдохнул из себя.
То ли гнев клокотал
У него в груди,
То ли смех его распирал, —
То хватался он за бока,
То лопатами рук ударял себя
По единственному бедру.
Кривыми ногами
Подрыгивал он,
Приплясывал он,
Подпрыгивал он,
То заклятья невнятные бормоча,
То по-медвежьи рыча,
То выпью лесной крича,
То заливисто хохоча,
То по-волчьи воя —
Тоскливо, уныло,
Вопил он —
Голос свой подавал.