Нюрнбергские призраки. Книга 2

Выпрямившись и приосанившись, официант сделал пометку в своем блокнотике и исчез.

— Ты бывал здесь раньше? — спросил Курт.

— Нет, — ответил Рихард и, немного помолчав, добавил: — Впрочем, да, бывал.

— Как это понимать? Бывал или не бывал?

— В мыслях бывал… Я очень хорошо представлял себе эту пивную.

— Знаешь о ней из книг?

— Да, из книг. И по рассказам отца о моем деде. А уж он-то бывал здесь нередко.

— Значит, еще до войны?

— Задолго. В двадцать третьем году.

— О-о, понимаю! — протянул Курт многозначительно.

— Я рад, что встретил тебя, — искренне сказал Рихард. — Часто бываешь здесь?

— Этого я не могу сказать… Когда карман пуст, особенно не разгуляешься.

— А "ты где работаешь? — поинтересовался Рихард.

— Спроси лучше, где работал! — с неожиданной злобой проговорил Курт.

— Бросил работу?

— Не я бросил работу, а работа бросила меня. Вот уже три месяца, как наслаждаюсь полной свободой. Раньше был шофером.

— Ты что же… безработный? — с сочувствием спросил Рихард.

— До чего же ты догадлив! — иронически вое кликнул Курт. И добавил с горечью: — Проклятая страна! Иногда хочется разбить ее вдребезги.

Эти слова отозвались острой болью в душе Рихарда. До встречи с Куртом его обволакивала царившая здесь атмосфера непринужденности и веселья. Но два слова, всего лишь два слова — "проклятая страна!" — повергли его в уныние.

Официант принес тарелку с толстыми сосисками и горкой тушеной капусты. Почти беззвучно он поставил на стол большую пивную кружку с откидной крышкой.

— А ты не хочешь повторить — указывая на пиво, спросил Рихард. — Я угощаю, — и, не дожидаясь ответа, обратился к официанту: — Еще одну кружку!

— Спасибо, друг! — потеплевшим голосом сказал Курт. — Тут у меня еще стаканчик шнапса. Это тебе обойдется…

— Деньги пока есть, — прервал его Рихард и поднял свою кружку: — Ну, за встречу!

— За встречу! — повторил Курт. — За то, чтобы идти рядом до самой победы.

Они чокнулись.

Появился официант, протянул руку между их головами и, подхватив пустую кружку, поставил перед Куртом полную.

— Спасибо, — сказал Курт, кивнув официанту. Обхватив кружку обеими руками, он обратился к Рихарду: — Я во время первой же нашей встречи распознал в тебе товарища, партайгеноссе, как говорили в былые времена… Ну, за что мы теперь выпьем?

— За борьбу! — ответил Рихард. — За борьбу решительную и беспощадную. И за верность!

— За верность! — повторил Курт. — А Брандта — к стенке!

Они снова чокнулись и поднесли кружки к губам.

— А где пропадает Клаус? — спросил Рихард. — Мне передали от пего записку: вроде бы уехал на пару дней по банковским делам.

— Не знаю, — ответил Курт, пожимая плечами. — Никаких сигналов от него пока не было.

— А между тем время не терпит. Мы должны провести какую-то решительную акцию. Акцию, которая произведет впечатление на всю страну. Ведь до выборов остались считанные месяцы… Кстати, как ты оцениваешь наши шансы?

— В стране, где бок о бок живут десятки тысяч зажравшихся бюргеров и сотни тысяч- безработных вроде меня, уверенным ни в чем быть нельзя, — махнув рукой, ответил Курт. — Мы должны раскачать страну. Пробудить в сердцах немцев стыд за проигранную войну, за потерянные земли… И разве можно мириться с тем, что разные турки, греки и прочие проходимцы отнимают у нас заработки?

"Он явно опьянел", — Рихард с опаской оглянулся на соседей. Но они были заняты своими разговорами и ни на кого не обращали внимания,

— Ты считаешь, — спросил Курт, заметив настороженный взгляд Рихарда, — что люди, сидящие за этим столом, думают иначе? Хочешь, я сейчас встану и крикну: "Хайль Гитлер!". Уверен, что они ответят "Хайль!"

Рихард понял, что Курта развозит все больше и больше.

— Потише, друг, потише! — предостерег он его. — Уверен, что здесь, как, впрочем, и всюду, достаточно предателей.

И тут произошло нечто неожиданное. Худой старик, сидевший напротив, метнул на Курта взгляд, полный презрения, и проговорил надтреснутым голосом:

— Значит, хочешь крикнуть "Хайль Гитлер"? А в морду получить не хочешь?

До сих пор он обхватывал своими узловатыми пальцами стоящую перед ним пивную кружку, но теперь положил сжатые в кулаки руки на стол.

— Уж не ты ли, старая рухлядь, дашь мне в морду? — прошипел в ответ Курт.

— Найдутся охотники и помоложе меня, — не отводя глаз, ответил старик. — Значит, по Гитлеру соскучился?

— Я соскучился по работе, а при нем безработицы не было. И поганых рож не было видно — ни черных, ни желтых, ни еврейских.

— Зато были концлагеря, а потом война, — сказал старик. — И миллионы убитых.

— Ты что же, из жидов будешь? Или из коммунистов? — подаваясь вперед, спросил Курт.

— Я немец. И коммунист. А войну просидел в Дахау.

— К черту предателей! А Брандта к стенке! — выкрикнул Курт так громко, что соседи стихли и повернули головы в их сторону.

"Мне надо уходить отсюда, немедленно уходить!" — подумал Рихард. Он вспомнил, как его предостерегал Клаус, как Гамильтон уговаривал его не ввязываться в стычки. Для владельца иностранного паспорта это очень опасно.