Нюрнбергский дневник

В ходе этого дня заседаний доктор Тома, адвокат Розенберга, заявил мне, что сыт по горло пронизанной ненавистью позицией своего подзащитного. По словам Тома, Розенберг изводит его своими бесконечными напоминаниями о необходимости доказать всем, что преследование евреев — дело правое. Например, упорно требует с него предъявить документ Потоцкого. «Я говорю ему: «Ради всего святого, Розенберг, вы требуете от меня, чтобы я вдолбил всем, что вы не одобряли программу уничтожения евреев, что вообще ничего о ней не знали, но, с другой стороны, вы требуете от меня предъявить суду документ, доказывающий, что уничтожение евреев — вполне оправданная мера!» Нет, он мне просто отвратителен!»

Я поинтересовался у Тома, а что, собственно, должен доказывать пресловутый документ Потоцкого. Он разъяснил мне, что речь идет о заявлении бывшего польского посла в США, в котором говорится, что евреи из окружения Рузвельта крайне враждебно относились к нацистской Германии. «Но если вы хотите знать, — продолжал Тома, — то такое заявление только на пользу самим евреям, они вовремя сумели разгадать всю гнусность национал-социализма, повергшего Европу в хаос опустошения и осознают необходимость от него избавиться. Могу признаться: многие порядочные христиане и приняли эту войну только потому, что она ознаменовала конец национал-социализма».

Он рассказал мне, как сложно ему осуществлять защиту Розенберга, назвав его претенциозным язычником. Розенберг упорно ищет в истории оправдания войне и преследованию евреев, осыпая своего адвоката упреками, что, дескать, тот неправильно его защищает. Он не брезгует никакими средствами, чтобы уберечь свою шею от петли. «Ничего, пусть радуется, что я еще не стал предъявлять суду кое-какие его опусы, среди них есть и такие, что уже никто не сможет усомниться, что он злобный и непримиримый юдофоб. Я сумел отыскать документы, которые уничтожили бы его, и пусть он радуется, что я не стал предъявлять их суду.

24 мая. Ширах обвиняет Гитлера

Утреннее заседание.

Ширах говорил о своих антисемитских убеждениях; и он, и немецкая молодежь надеялись на решение «еврейского вопроса» мирным путем. Он не имел отношения к «нюрнбергским законам», а скорее считал данную проблему решенной, а сами «нюрнбергские законы» — излишними. Решать эту проблему — дело правительства, заявил Ширах, а что до немецкой молодежи, она вряд ли могла серьезно повлиять на это. ( Когда Ширах произнес эту фразу, Фрик бросил на него недобрый взгляд.)