Нюрнбергский процесс, сборник материалов

Так, Иоганн Якоб Мозер, писатель-позитивист XVIII века, писал: «Если солдаты противника действуют в нарушение международного права и попадают в руки противной стороны, то с ними не следует обращаться, как с военнопленными. Им может быть уготована участь воров и убийц». Следовательно, судебное преследование, которое ведется Соединенными Штатами, Великобританией, Союзом Советских Социалистических Республик и Францией в отношении лиц и организаций, представших перед вашим Высоким Судом на основании обвинительного заключения, оглашенного в Берлине 18 октября 1945 г., опирается на бесспорное юридическое положение, на признанное повсеместно в международных учреждениях право, согласно которому преступники войны подлежат репрессивной юрисдикции.

Это право подкреплено законными соображениями, которые, быть может, еще более неоспоримы.

Принцип территориального применения уголовных законов предоставляет каждому государству право подвергать наказанию за преступления, совершенные на территории этого государства. Принцип территориального применения законов охватывает нарушения международного права на территориях в период их военной оккупации. Эти нарушения и являются главными источниками военных преступлений. Но преступления, совершенные подсудимыми, были направлены не против какого-либо одного государства и имели место не на какой-либо одной территории. Национал-социалистские заговорщики, для суда над которыми вы были призваны правосудием, руководили политикой третьей империи. Все государства, оккупированные и вслед за этим временно порабощенные, находились в одинаковом положении жертв и в связи с тем, что против них были развязаны запрещенные войны, и в связи с теми методами, которые были против них использованы в ходе ведения войны.

Следовательно, не существует одного какого-либо из числа этих государств, которое имело бы законное основание настаивать на предоставлении ему преимуществ в проведении суда над преступниками. Лишь Международный Трибунал, являющийся выражением совокупности Объединенных Наций, которые еще вчера воевали с Германией, может со всей справедливостью заявить о своем праве на суд. Вот почему декларация о зверствах противника, сделанная на конференции в Москве в октябре 1943 года, смогла предусмотреть, что после общей победы союзников руководители национал-социалистской Германии предстанут перед лицом международного правосудия. Таким образом, в самом принципе правосудия, которое вы призваны совершить, нет ничего нового в юридическом отношении.

Отнюдь не являясь одним лишь утверждением силы, сделанным победителем, ваша компетенция основывается на признании международным правом территориальной юрисдикции суверенных государств.

Передача этими государствами своих судебных полномочий Международному суду является знаменательным прогрессом на пути осуществления междугосударственного репрессивного судопроизводства, но она не создает никаких нововведений в законных основах совершения вами правосудия, которое вы призваны осуществить.

Может показаться, что квалификация уголовных преступлений создает серьезные юридические возражения. Чудовищное переплетение и нагромождение преступлений против человечности охватывает и в то же время превышает два более точных юридических определения: преступления против мира и военные преступления. Я думаю, и к этому я еще особо возвращусь в дальнейшем, изолируя преступления против мира от военных преступлений, что эта совокупность преступлений против человечности в конечном счете есть не что иное, как систематическое совершение в политических целях уголовных преступлений, как то: краж, грабежей, жестокого обращения, увода в рабство, умерщвления и убийства, т.е. преступлений, предусмотренных и караемых согласно уголовному праву всех цивилизованных государств.

Таким образом, никакое юридическое определение общего порядка не может создать препятствий для совершения вами правосудия.

Более того, попытка обвиняемых нацистов сослаться на отсутствие какого-либо документа в письменной форме, на основании которого вы смогли бы квалифицировать их действия как уголовные преступления, будет совершенно необоснованна. Разве сама национал-социалистская правовая доктрина не допускает в области внутреннего уголовного законодательства того, чтобы даже судья мог и должен был вносить дополнения в закон. Письменный закон впредь перестал быть «великой хартией» злоумышленника. Судья мог налагать наказание и в случае отсутствия указания на него, и при этом чувство национал-социалистской справедливости не было оскорблено.

Каким образом при нацистском режиме судья мог вносить дополнения в закон?

В поисках своего якобы легального решения он действовал как законодатель. Исходя из прочной национал-социалистской базы, он искал положение, которое хотел провозгласить так, как если бы он являлся законодателем.

В своей речи в «День юриста» 1936 года подсудимый Франк заявил: