Ньювейв

Ну, я, конечно, беру Лешу за шкибот, пошли искать. Нашли. Оказались нормальными людьми. Тут же они какого-то очкарика прессанули на квартиру, куда заселили нас, и мы устроили там местный концерт. Люди были замечательные, но не такие оголтелые, как неформальные москвичи. Был эпизод, когда нас предупреждали, что, мол, лучше не делать того-то, чего-то, мол, у нас тут какие-то боксеры, наподобие московских «люберов». А нам по барабану – как всегда, в первых рядах. И так получалось, что именно нас-то в потасовках и не трогали. Так же как и на следующий день, когда был день военно-морского флота, и по улицам толпами бродила пьяная матросня. Как только кто-то узнал, что идут матросы, тут же всех сдуло, я в жопу пьяный с ремнем наперевес, выскакиваю на улицу, и меня эта толпа, плавно огибая, обошла. Как дурак стою в стойке посреди улицы, а меня товарищи подкалывают: «Ну что, побился?» (смеется).

Но несмотря на то, что мы старались быть сами по себе, слияние с остальной тусовкой было неизбежно, смешных людей магнитило друг к другу. И, по-моему, в кинотеатре «Мир» вроде была презентация Levi Strauss…

М. Б. Ага, только это было в ДК МЭЛЗ, когда на сцену вышел какой-то манекенщик в клубной куртке Levi's и стал выламываться. Первые ряды, конечно же, состояли из костяка тусовки, члены которой стали курточку ощупывать, а манекенщик, видимо, думал, что его, и стал раздеваться. В итоге куртка пошла по рукам и, конечно же, ушла вместе с Гансом Ирокезом (смеется). Поэтому у тебя как-то слиплось два мероприятия в одно, что немудрено для воспоминаний того в периода.

О. X. Вполне возможно. Мы тогда были «широкими», кожи нам были как-то не очень, но Павлик Карлосон, поскольку чем-то отдаленно напоминал все же Элвиса, как казалось девушкам, сшил себе как раз косую. И тут Дима Саббат на общем кураже подходит к Паше, говорит, мол, не рокер, значит курточку-то снимай. Но на кураже был не только Дима, но и я, поэтому, недолго думая, устроили на месте мордобой, который закончился крепкой дружбой.

М. Б. Ну так одежда была всегда больше чем одежда, и человек, согласный ее отдать, просто не имел права ее носить. Такая форма знакомств бытовала в неформальной среде и, возможно, существует в нынешней.

О. X. Наверняка. И вот в таких потасовках, путешествиях и кураже протекала наша юность вплоть до начала 90-х. При этом если Степ был понтярщиком, а Христинин самым умным, то мне оставалась роль самого крайнего, с которой я как мог справлялся.

Начало девяностых было сопряжено с началом предпринимательской деятельности. Взрослели, потребности возрастали. У меня было много смешных работ в то время. Кроме киномеханика и рабочего геофизической экспедиции, я поработал в кооперативе, где отливал гипсовые копилки. Там очень удобный график работы. Приходишь ночью. Один. Отлил сколько надо, поспал немного – и в город. Потом и сам каким-то делом оказался в процессе нанесения рисунков на футболки – и покатило. С Рижского рынка ко мне очередь стояла. Мы с другом собрали станки для шелкографии и летом делали футболки, а зимой шапочки, которые делались попросту из рейтуз. Три шапочки одна повязка. «Щелчок» к тому времени уже утратил статус центра обмена информацией. Где-то не за горами фигурировали пейджеры, и уже кто-то слышал про мобильные…

А мы занимались совмещением отдыха с почти предпринимательской деятельностью, в рамках которой пригодились и опыт, и приобретенные навыки. Деятельность, несомненно, родилась из общих потребностей советских реалий и наших знаний об одежде, помноженных на чувство стиля. Заключалась эта деятельность в пошиве всевозможных кожаных, и не очень, изделий. Был, как я уже говорил, освоен шелкографский процесс, что приводило к длительным концептуальным дебатам по поводу того, что лучше: я сошью 50 курток и откатаю на них пено-резиной «Перестройка» или какой-нибудь Chicago Bulls. Или, например, кто-то сделает приличной краской многоцветную красоту на какой-то сложной модели, но одной. И как всегда и случалось, искусство в очередной раз пало жертвой предприимчивости (смеется). А если серьезно, то было организовано небольшое производство по пошиву качественной одежды, потому как тогда открылся печально знаменитый отечественный РЫНОК. Где легализовывались подпольные цеховые производства, годами томившиеся в советском подполье.