Ньювейв

То, что делает упор на слабую долю, вообще не прокатывает, а сложные рок-эксперименты рано или поздно свой путь на эстраде заканчивает. Живее живых только шансон и все, что унца-унца – это просто заложено на этой части планеты Земля. Круг любителей джаза и рока, конечно, будет всегда, но всеобщей народной любви вряд ли стоит ожидать. Если мы берем рок, как социальное явление, то можно отметить, что пять лет оно побыло и сошло на нет. По форме «Мистер Твистер» играл и играет американскую музыку для какого-то сегмента, взлет «Браво» произошел из-за того, что Пугачева благоволила волшебной Жанне Агузаровой, но где она сейчас? На Марсе. Мне-то никогда и не надо было звездных олимпов эстрады. Поэтому и разочарований не наступило. Для меня это то, что обозначено в слогане группы: «Рокабилли – норма жизни».

В начале нулевых вернулась тема с мотоциклами, когда на «Урале» мы с новой женой доехали до Парижа, вместе с ребятами, которые организовывали в девяностые туры для иностранцев на мотоциклах «Урал», 750-кубовый от Гибралтара до Средней Азии. Меня тема эта всегда интересовала, но не настолько, чтобы я даже сдал на права. И вела все время жена, а я -1– где присяду покурить, где еще чего. Умел, но не стремился. И на обратном пути встречались с Петрой Галл, которая была причастна и к этим турам, и к самому началу этого мото движения в СССР.

М. Б. Ну, а про возможности ривайвелов в нулевые? Ведь по всему миру пошла, так называемая хипстерская волна.

В. Л. В это я не верю, и сам нынешний термин хипстер меня немного раздражает. Ведь в нем заключен совсем иной смысл: это хипстеры и хипкеты 30-50-х, настоящие знатоки свинга и джаза, в нынешнем исполнении оно мне не нравится. Ощущение такое, что возвращение тех времен не будет. Это во всем мире отходит на второй план. Но тусовки несомненно останутся – там, где сформировались культы и вокруг этого какой-то бизнес. А вот ривайвел на В. А.вполне возможен из-за того, что это ближе народным массам и уникально как советское. А такой рок-волны, как была в восьмидесятых, уже не будет. То, что я вижу, – хиленько, нет энергетики. То время дало среду и энергию, местная рок-музыка стала главным языком молодежи. Сейчас это не так, есть интернет, а музыка занимает какое-то место, но не главное. Время выдвинет что-то новое, и как обычно, в нашей стране это приобретет какие-то непредсказуемые формы. Хотя мало что меняется, я так же на сцене, хотя уже за пятьдесят и житейского опыта и знаний, конечно, больше.

М. Б. А как рокерство совмещается с твоей достаточно почвеннической позицией? Я имею в виду участие в нынешних казачьих делах, ношение формы.

В. Л. Да так же, как норму жизни. Я этнический казак, донской. Для меня эта история родная, семейная, и по материнской линии я знаю своих предков с 1619 года, по отцовской – с 1811-го. Был советский период, который очень враждебно относился к этому, как я считаю, народу. Его и в царской России пытались администрировать и превратить народ на Дону в сословие, народ-войско хуторской, а при советах – первым номером на расформирование и уничтожение были именно казаки. Из полутора миллиона осталось меньше трети. Но об этом мало говорят, хотя раньше в переписях казаки существовали как народ. У любого народа должна быть своя земля, а она и была всегда. Это самодостаточная общность, великороссом я себя не ощущаю. Поэтому и сейчас идут такие заигрывания, типа создания Центрального войска казачьего, в которое принимают всех, кто хочет туда вступить, и казаком можно быть с восемнадцати до пятидесяти лет, а не по крови. Этнического казака это не может не возмущать, как и реплики «форму одел, пошел казаком поработать». Такая вот политика, и сами казаки называют представителей этого образования «ряжеными», их часто можно видеть на каких – то общественно-политических мероприятиях, в охранных структурах восемнадцати центральных российских областей.

Настоящим не до этого совсем, и не так давно начались такие прямо проверки, чтоб дискредитацию прекратить. И дистанцироваться, ведь есть свои одиннадцать войск плюс – общественные организации и взаимопомощь. Немного похоже на взаимовыручку в субкультурах восьмидесятых. Так что Казачество, как и рокабилли, для меня – это все та же норма жизни.

Саша Марципан и Илья Рокабилл

Фото 6. Саша Марципан, 1985

С. М. Моё «неформальное» становление началось в районе Бибирево в период молодежных подростковых войн, когда отношения выяснялись не только район на район, квартал на квартал, но и чётная с нечётной сторонами улиц. Массовые драки достигали нескольких сотен человек с каждой стороны, а местами схваток становились футбольные поля. Арматура, цепи от лифтов, перевёрнутые патрульные «козлы» – обычная картина для окраинного рабочего района второй половины 80-х.