Ньювейв

Я вернулся на Арбат, поставив два стола, с которых можно было отоваривать туристов атрибутикой уже почти легально. Рядом «стояли» рокеры Валера Пенс и Фриля, и в этот же период подтянулся контингент из иных рокерских сфер. К тому же это был период расцвета кооперации; все смешалось в одну кучу, но я как-то придерживался рок-н-ролльной темы, и она меня выруливала на правильные тропинки. А другая часть утюгов и гамщиков смешалась с ребятами, танцевавшими брейк на Арбате. Как бы финансово денежные круги влились в субкультурные, и все заработало на новом витке.

М. Б. Уличные брейкера там и раньше были, в течении всех 80-х. Особенно, когда сделали Арбат пешеходным. Место стало излюбленным, как для иностранцев, так и для молодежных группировок. Разве что стиляги в утюжке не участвовали…

А. Л. Конечно, были там и брейкера старой формации, тусовавшие возле «Аттракции», но ситуация несколько изменилась. Те, кто утюжил, они все-таки были попродвинутей, в плане меломанской информации, имели более широкие возможности и уже тогда понимали разницу между брейком и настоящим уличным хип-хопом, которым начали увлекаться практически заново и уже в музыкальном, репперском плане. И параллельно занимались финансово-меломанской деятельностью, которая давала главное: независимость и возможность чувствовать себя в хорошей форме. Занимались многие: Дельфин, Миха, Олень, Лева Ребров, ходивший тогда с хаером ниже плеч, много можно кого перечислить… Все, что было в диковинку и от чего веяло новизной, шло на «ура» и по возможности тут же претворялось в жизнь.

Но меня, в музыкальном плане, эта тема уже не интересовала. Мы с Левой ходили с хаерами и всех попадавшихся там задирали, а ежедневная выручка оседала в близлежащем кафе «Раса», ставшим офисом местным дельцам. Которые потихоньку начали втягиваться в более серьезные финансовые отношения и переходить грань, отделяющую людей, поднимавших деньги и людей их «опекавших». Кстати, там же, возле кафе, позже была повешена табличка в память об Игоре Черепанове, стоявшем у истоков арбатской утюговской темы; он потом как раз и перешел ту самую грань, встав на сторону «быков», прикручивавших эту вольницу уже в начале 90-х. И, конечно же, погиб, как и многие молодые люди, не заметившие, что ситуация стала намного серьезней и почти беспредельной. Утюги предыдущей волны, которые начинали еще в конце 70-х, уже отошли от беготни за иностранцами и от оперативников… И просто занялись скупкой валюты у торговавших флагами, значками и матрешками, периодически подвергаясь вымогательствам со стороны бычья, оккупировавшего под свой «офис» кафе в кинотеатре «Октябрь» на Калининском. Буквально через дорогу. И все равно люди, занимавшиеся только деньгами и вещами, тосковали.

М. Б. Многие люди из этой коммуникации поднялись в социальных градациях покореженного советского общества и стремились попросту свалить из страны. Для некоторых это стало навязчивой идеей. Других волновал только бизнес, и уже в начале 90-х появились первые комиссионные магазины, которые занимали почему-то бывшие помещения общественных туалетов, как на Никитских Воротах.

А. Л. Мне, как уже упоминалось, все это было неинтересно; к тому же я отметил, что неформальная среда стала покрываться татуировками, и понял, что мне это ближе и здесь мои усилия и умения найдут свой отклик. Первую художественную татуировку, как я уже говорил, я уже видел вблизи… К тому же через Арбат проходило куча татуировочной литературы. Смотрели их каждый день по сто раз. Ну, и конечно, на местности тут же собрали татуировочную машину – а кому колоть? Конечно же, художнику, то есть мне. И всё: как многие другие энтузиасты того периода, я мог сидеть по двадцать часов над работой, рубиться в сон, но делать.

М. Б. Да, сейчас такого уже не встретишь. Беспокойное поколение не просило, но требовало…

А. Л. Я колол тогда буквально с утра до утра. И даже подвис в Матвеевке. Был у нас там такой оборудованный местными авторитетным товарищам подвальчик, где все это и происходило. Как-то все само получалось, и был это уже 91-й год. Окружающая среда покрывалась новыми татуировками. Тому же Дельфину на память какую-то кашу набил на плече…

Я тогда не делал больших тем и придерживался московской традиции: мелкие дизайны с особым значением… Черепами всякими… а вообще большинство тем приносили сами люди, многие из которых действительно знали, что именно им нужно. Поэтому все происходило быстро. Бритвой я колол несколько месяцев, а потом сделал из пилки «Ремингтон» более эстетскую модель. Которых извел несколько ящиков, потому как механизм был пластмассовый. А тушь была какая-то непонятная, пока не появился «ротринг». Я раньше его в Польше покупал, куда много неформалов ездило, сбагривая разный хлам, – взамен косух и прочего вареного дерьма. Тогда еще все эти новые рынки для населения были завалены товарами по польски…