Нижняя Москва. Война на уничтожение

– Извини, что слегка занялся работой. Пришлось, знаешь ли, страну возглавить.

– Теперь ты ей будешь принадлежать больше, чем мне.

Он стиснул ее сильнее. Вероятно, так и будет.

– Где сын?

– В Твери, в монастыре. Там, мне кажется, безопаснее.

– Отлично! Срочно седлаем самолет и немедленно летим туда. Заодно повторю клятву рядом с изваянием Рода.

– Теперь ты политик.

– А ты – первая леди.

Гюль отстранилась.

– Вспомни, два с половиной года назад ты предложил мне выбор: стать твоей женой или наследного принца, будущей первой леди. Я выбрала тебя. И теперь мне нужен ты, а не титул.

Ярослав грустно улыбнулся:

– А сейчас выбора нет. Будешь крутиться перед телекамерами, принимать жен королей и президентов, которые приедут поздравлять меня в Серебряный Бор. Работа такая. Ближайший твой выход на сцену – держать меня за локоть, когда начну говорить перед Родом.

Ярослав хотел добавить: как только что Ляле с Венцеславом. Но не стал. Плохая аналогия.

Эпилог

Трофим Семенович Демченко под княжеским взглядом почувствовал себя крайне неловко. Понятно, что удовольствия от высочайшей аудиенции ожидать не стоило, несмотря на рескрипт о восстановлении опального воеводы на службе. И прожженный эсбэшник понимал, что его бывший подчиненный изменился. Но чтобы настолько…

– О чем задумался, Трофим Семеныч?

– Да так, ваше высочество, ни о чем особенном.

– Хватит врать-то. Кстати, воевода, ничем серьезным не болеешь? Сейчас я отключу заклятия, облепившие твой седой котелок, как черви покойника. Медицинское, прости, тоже.

Тот схватился за сердце:

– Кардиостимулятор у меня.

– Да ну! Тебе ж всего-то около шестидесяти, проще сердечко подлатать. Ну-ка, подойди ближе. Да не ссы…

Неизвестно, чего больше испугался воевода – ковыряний в его ауре или казарменной грубости, которую князь сохранил в неизменном виде с внутренних войск. Неожиданно полегчало.

– Ага, дружище. Сидел на длинном поводке. Как только вздумаешь рыпнуться – сразу плюха под ребра прилетала. Сейчас на тебе не осталось вообще никаких чар. И как?

– Отлично!

– Значит, у тебя отменное здоровье, раз столько лет выносил издевательства. Не переживай, я на тебя свои чары положу. Не такие вредные, но тоже поводок.

– Да, ваше высочество.

– Не буду давить волю магией. Просто задаю вопросы и по ауре отслеживаю искренность. Этот детектор лжи никто никогда не смог обмануть. Ты знал о заговоре Венцеслава?

– Частично.

– В каком объеме?

– СБ получала сведения, что наследник исподволь вербует людей на ключевых постах.

– Князю сказали?

– Соколов сообщал неоднократно.

– И что Всеслав?

– Даже радовался. Говорил – наконец-то убогий политикой заинтересовался.

– Даже так! А настоять, противодействовать вы не пробовали?

– Поводок мешал, ваше высочество. Максимум, что я мог, – не вредить стране. А чуть против Венцеслава замышлять, сразу под ребрами прихватывало. Да и не мог я до конца поверить, что он решится отца убрать.

Артем увидел метание огней в ауре.

– Опа, соврал. Не верил, но подозревать начал.

– Только в мае! И что делать? Всеслав за сына горой, Соколов в том же положении, что и я. Вы – у черта на рогах.

– И ты решил поберечь здоровье.

– А что оставалось?

– Потом тебе припомнили метания. До поры до времени не ликвидировали, но от службы отстранили.

Демченко развел руками: мол, что я мог сделать?

– За десять минут до твоего появления мне доложили о смерти Соколова. Самоубийство, мать его ети. Поэтому, друг мой ситный, помогавший мне, пусть и не по своей воле, быстро рассказывай, как на духу.

– Чтобы не было причин ликвидировать и меня, – понимающе кивнул воевода. – Слушайте.

Из часового фонтана грязи о делишках и спецоперациях СБ, а также килобайтов информации из высших коридоров власти, не предназначенной для ушей оперов, но попавшей в них, так как тех ушей очень много, Ярослав сделал определенные выводы. Как всегда, вопросов больше, чем ответов. Первое. Опять из-за кулис выглядывают кукловоды с непонятными намерениями. Воцарение на Руси выходца из верхнего мира – это сбой в их планах или блестящее завершение многоходовой операции? Или промежуточный финиш, за которым последуют новые непредсказуемые ходы. Второе. Если Соколов имел подобную информацию, не совсем понятно, за что именно его грохнули и насколько в опасности Демченко. Бывает, что человек является носителем знания, которому совершенно не придает значения, а для другого разглашение смерти подобно. Тогда одним прекрасным утром тот носитель просыпается без головы и в полном недоумении – за что его убрали.