Нижние уровни (СИ)

Небольшие клетушки всего на десяток гигабайт объёмом с обоями в виде котят или семейными фото. Рядом роскошные хоромы в сотни терабайт и стандартными заставками. Они отличались детализацией, в зависимости от видеокарт породивших их компьютеров. Отличались комфортностью и уютом в зависимости от мощности процессора и объёма оперативной памяти. Но самое главное, отличались наполнением: программ обнаружилось чуть ли не бесконечно много — начиная от калькулятора и текстового редактора, листки которых я находил в каждом доме, и заканчивая сложнейшими графическими редакторами, ватманы которых занимали целые стены, или аналитическими программами для просчёта курсов акций.

Я пробежался по этажу и поднялся немного выше, но больше ничего не нашёл. Потому, вновь вернувшись к мосту, призвал товарищей, отследив с помощью Феникса момент, когда жуки даже случайно не заметят нас.

После того, как Брауни подключилась к информационному полю здания, Нейтрон вновь заговорила:

— Нет, я не спорю. Гибель почти 8% населения земли — ужасная трагедия. Я в курсе, какая бойня была в городах-миллиониках, да и вообще во всех крупных городах. Знаю, что люди очень тяжело перенесли месяц без связи, когда контроль взяли военные, и что порой были восстания, а кое-где и вовсе началась анархия. Но ведь всё вернулось в норму. Относительную, конечно, но всё же норму. И это всего за месяц! Люди не устроили мировую войну! Не одичали и не разрушили культуру! Даже интернет восстановили, не допустив кризисов. Но в сети…

— Всё было не так, как ты знаешь. Как думаешь, сколько длился Чёрный месяц?

— Эм… — Нейтрон растерялась настолько, что вопросительно перевела взгляд на меня. Даже не попытавшись её подколоть, я лишь чуть удивленно пожал плечами, и тогда она решилась: — Ровно тридцать дней. В ночь на тридцать первый день был включен интернет — это считается окончанием Чёрного месяца.

Глагол не ответил. Брауни мотнула головкой и с тихим шелестом поползла вглубь помещений, указывая нам путь. Одновременно интересно и грустно проходить через сетевые слепки чужих жизней. Видеть фотографии из соцсетей на стенах. Книги рецептов на полках, как результат давнего репоста. Переписки обратились в аккуратные тумбочки, забитые записями, а порой и кассетами под полочкой с телефоном. Игры превратились в отдельные комнаты, немного жуткие из-за запустения. А фильмы — диски, сложенные в аккуратные коробочки, где порнуха убрана на дальние полки. Это всё характеризовало людей больше, чем их реальное жилище. Чем их внешний вид. Возможно, даже больше, чем слова и поступки.

И застрявшие в сети Теневые брали всё, что могли. Дверей, как и в офисах не встречалось — все пошли на мосты. Некоторое оборудование в квартирах — оно же программное обеспечение — вырвано с корнем и куда-то утащено. Похоже, даже у обывателей встречалось нужное и интересное ПО. Хотя где ещё ему встречаться? Не в стандартных же офисах?

Нам требовалось преодолеть семнадцать этажей, но Глагол вновь заговорил, когда мы прошли четыре:

— Чёрный месяц длился двенадцать лет, шесть месяцев и двенадцать дней, — припечатал Глагол. — За это время произошло семнадцать концов света разного толка. И лишь один удачный исход, который и прозвали «Чёрный месяц»… но это заслуга не благоразумия человечества, а лишь малой группы людей, которые сумели своей волей переломить предрешённый исход.

— Путешественники во времени? — мгновенно понял я. — Но как? Кто? Что…

— Подробности первых пяти путешествий мне не известны. Возможность запоминать временные петли у меня появилась только на шестой перезагрузке реальности. Однако мне известно, что первые пять попыток заняли в общей сложности восемь лет. Я могу предполагать, что в этих петлях была ядерная война, катаклизмы и массовые смерти… Планета не развалилась лишь потому, что количество населения сократилось на порядок, стало разрозненным, диким, и Веры на подобный исход не хватило.

Я неожиданно живо представил, как это было. Появление Веры. Тысячи, если не миллионы одержимых, которые пытаются всех уничтожить. Никто этому не противостоит, но зато телевидение и интернет работают, лишь усиливая общую панику и создавая новых одержимых. Многие из творцов, кто не стал одержимым, тоже не остались в стороне, почувствовав силу и власть… вседозволенность. И даже те, кто остался человеком, не могут ничего сделать — они лишь капля в море. А затем, вероятно, в первые же дни, какая-то горячая голова, возможно одержимая, добралась до ядерной кнопки.

— Я не знаю, кто был первый путешественник во времени. Я не знаю, как ему удалось собрать достаточное количество Веры для перемещения. Как и не знаю, сколько времени у него это заняло и что он прошёл ради этого… — Глагол грустно вздохнул. — Но он свершил невозможное и вернулся к моменту прихода Веры, чтобы помочь людям.

— А почему не раньше? — не удержалась Нейтрон. — Мог бы всё предотвратить.

— Раньше не было Веры — той силы, что давала ему энергию, — буркнул я, ибо как путешественник во времени, уже обдумывал этот вопрос. И кивок Глагола подтвердил моё предположение.