Нижние Земли (СИ)

Тео воспринял это довольно легко. Он улыбался, общался с коллегами-двойками, не участвовавшими в матче, и даже не встретил свою команду в раздевалке. Нагнал только потом, на стоянке: символически потрепал по волосам очень странно на него посмотревшую Агнешку, похлопал по плечу Марка – но тот сбросил его руку и ушел вперед. Тео не расстроился.

Оборотни забились в одну машину, усадили на переднее сидение возмущенного и местами перебинтованного Ларса и уехали. Их грязная форма, из белой ставшая черно-зеленой, осталась валяться в раздевалке, как будто они планировали больше никогда не играть в футбол.

– В жизни я так хреново никому не проигрывал, – мрачно заметил Марк, пока джип выезжал с парковки.

Перед носом у их джипа пронесся одинокий велосипедист, заставив Бернара нажать на тормоз.

Ларс покачнулся и заныл, держась за поврежденную ногу.

– А нехер было соваться туда, куда тебя не просят, – резко сказал Бернар, напряженно глядя, кажется, во все зеркала разом.

Ларс ощерился.

– Может, мне вообще не надо было выходить на поле? – лающим голосом спросил он.

– Учитывая, что ты глупейшим образом подставился под Кристенсена?

Бернар фыркнул, очень странно, почти чужеродно, как будто это говорил не привычный всем Бернар Петерс, фламандец тридцати шести лет от роду, единственный в отряде оборотней, да и, наверное, во всем Третьем децернате, кто мог бы сойти за олицетворение спокойствия.

Бернара ничто и никогда не могло вывести из себя. Даже Ларс, который умение довести до белого каления совершенно любого существа искренне считал своим главным достоинством и не упускал случая отшлифовать на каждом, кто только попадался ему под руку. Особенно – Ларс, с которым Бернар спина к спине прошел не одну операцию на Ближнем Востоке, с которым одновременно переживал становление оборотнем, с которым вместе пришел в тренировочный лагерь оборотней – их историю знали все. Тем более – Марк и Агнешка, побывавшие в том же лагере.

И тот, и другая прекрасно помнили, что эта пара с первого их появления на территории лагеря выглядела очень... монолитно.

«Неразлучники», – охарактеризовал их второй инструктор Матс.

Марк не сразу согласился с ним, но в конце концов пришел к тому же выводу.

Тем неожиданнее было сейчас наблюдать за их, кажется, первой на памяти всех размолвкой.

– Эй-эй, сержанты, спокойно, – сказал Марк, прекрасно понимая, насколько беспомощно это прозвучало.

Совсем не так, как должно было звучать в исполнении настоящего вожака. Может быть, стоило рявкнуть: «Успокоились, оба!». Вот только Марк с самого начала старался поддерживать в отряде такие отношения, чтобы рявкать не было нужды.

И вроде бы сейчас его политика оправдала себя в полной мере.

Во всяком случае, оба – и Бернар, и Ларс – замолчали. Бернар крутил руль. Краем глаза Марк видел, как белеют костяшки его пальцев, когда он переключает передачи. Очень плавно, подчеркнуто плавно, не дергая.

До штаб-квартиры децерната они доехали без приключений.

Агнешка выскочила первой, обежала джип и открыла дверцу перед Ларсом. Тот вылез все так же молча, без обычного сопротивления принял безмолвное предложение помощи и удалился в сторону их логова, опираясь на Агнешку.

– Ты как? – провожая их взглядами, спросил Марк.

Бернар шумно вздохнул и, ничего не ответив, вышел из джипа.

Марк мрачно подумал, что все-таки ошибся насчет успешности своей политики. Помыкавшись по парковке, он остановился у урны для окурков недалеко от входа. Курить не особо хотелось – после матча его обычно не тянуло на никотин, – но идти за остальными в логово не хотелось еще больше, так что он просто стоял, мял в руках незажженную сигарету и становился все мрачнее.

Подъехала вторая машина – во дворе сразу стало людно и шумно. Из стены рядом с Марком материализовался Джейк Галенкаф и сварливо спросил:

– Чего не закуришь?

Старший криминалист Третьего децерната, принявший смерть, так сказать, на боевом посту, но не оставивший службу, был весьма недоволен своим посмертным существованием. Его раздражало практически все: нематериальность, невозможность сменить одежду или побриться (призрак был вынужден оставаться в том виде, в котором испустил дух, а на тот момент у Джейка было слишком много работы, чтобы следить за собой должным образом). А больше всего – то, что Джейк больше не мог курить. Он и запаха чужих сигарет-то не чувствовал, но все равно периодически появлялся в курилке и купался в клубах дыма, почти растворяясь в них и становясь еще более зыбким, чем обычно.

Такой странный выверт призрачьей психологии.

– Не хочется, – честно ответил Марк.

Джейк кивнул.

– Ладно, – неожиданно миролюбиво сказал он. – Скоро Элис должна выйти.

Про матч Джейк ничего не спросил – оно и понятно, все уже наверняка были в курсе.

Элис действительно вышла, но направилась не в их сторону, а к Густафу, который что-то горячо рассказывал окружившим его рядовым. Джейк разочарованно пошипел сквозь зубы, сплюнул в сторону – вместо слюны с его губ сорвалось крохотное облачко то ли дыма, то ли пара, мгновенно растаявшее – и удалился обратно в децернат, так же сквозь стену.