Низина

Она уже научилась самостоятельно завязывать шнурки, но при этом не знала пока, где левая нога, а где правая. У нее еще сохранились и другие младенческие жесты — например, когда она хотела что-нибудь, то вытягивала руку и сжимала-разжимала кулачок — так просила попить.

Она ужасно боялась грозы и, даже когда грозы не было, могла проснуться среди ночи и прийти к ним с Гори в постель. Спала она, особенно ближе к утру, на животе, поджав под себя ноги, как лягушечка.

Каждый вечер Бела просила, чтобы Субхаш полежал с ней рядом, пока она не уснет. Это было напоминанием об их связи — связи одновременно фальшивой и подлинной. И вот каждый вечер он сначала помогал ей почистить зубки и переодеться в пижамку, а потом выключал свет и лежал рядом с ней. Причем Бела просила его повернуться к ней лицом и приблизиться, чтобы их дыхание смешивалось.

— Смотри на меня, папочка! — шептала она со всем чувством и невинностью, которые не могли не тронуть за душу.

Иногда она обхватывала его лицо ладошками.

— Ты любишь меня?

— Да, Бела.

— А я люблю тебя больше.

— Больше, чем что?

— Больше, чем ты любишь меня.

— Это невозможно.

— Значит, я люблю тебя больше, чем могут любить люди.

Он удивлялся, как такие мощные эмоции, такая сильная страсть, могут рождаться в душе у такого маленького ребенка. Он терпеливо ждал, когда глазки ее закроются и она заснет. Тельце ее всегда чуть подергивалось, и это означало — через несколько секунд сон ее будет крепким.

Это не переставало поражать его, хотя повторялось каждый вечер. Казалось бы, только что Бела непослушно выпрыгивала из постели и носилась по комнате, но стоило ее глазкам закрыться, как она почти сразу же затихала, погружаясь в сон.

Иногда он и сам засыпал ненадолго рядом с Белой. Потом, очнувшись, он осторожно отцеплял ее ручки от ворота своей рубашки и бережно укрывал ее одеялом. Во сне личико девочки сохраняло выражение гордости и умиротворения. Такие близкие и трогательные отношения у Субхаша до сих пор были только с одним человеком. С Удаяном. Каждый вечер он оставлял ее в постельке и чувствовал, как сердце на миг замирало — когда пытался представить себе, что она скажет в один прекрасный день, когда узнает правду о нем.

По субботам они с Белой ездили в супермаркет — это была их единственная возможность провести время вместе вне квартиры, и этих моментов он ждал с нетерпением всю неделю. Она больше уже не умещалась на детском сиденьице перед тележкой, поэтому цеплялась за нее сзади и ехала стоя, то и дело спрыгивала, чтобы помочь Субхашу выбрать яблоки или взять с полки коробку овсяных хлопьев, баночку джема.

Она заставляла его разгонять тележку с силой, особенно если проход впереди был свободен. Эта тяга к озорству явно досталась ей от Удаяна, и Субхаш еще больше любил ее за это.

В отделе деликатесов она с удовольствием пробовала рекламные образцы всякой вкусной продукции — кубики сыра, насаженные на шпажки из зубочисток, картофельный салат на ложечке с подноса, тонко нарезанные ломтики розовой ветчины. За кассами супермаркета был кафетерий, и там Субхаш угощал Белу хот-догами, хрустящими луковыми колечками и чашечкой безалкогольного пунша.

Однажды, направляясь с полной тележкой продуктов к своей машине, он увидел Холли.

Бела, как всегда, ехала, прицепившись к тележке сзади, лицом к нему. Это был погожий, но прохладный и ветреный осенний день.

Все эти годы он старательно обходил стороной места, где они могли бы случайно встретиться. Больше не ездил к тому соленому лиману, где поблизости стоял ее дом, и всегда смотрел, чтобы на парковке пляжа, где они познакомились, не стояла ее машина.

Но сейчас он неожиданно встретил ее там, где бывал каждую неделю. Она была не одна, но не с Джошуа, а с мужчиной. Мужчина обнимал ее рукой за талию.

Это был ее муж — Субхаш узнал его по фотографии в комнате Джошуа. Теперь он, правда, выглядел значительно старше, волосы поредели, появилась проседь.

Она явно чувствовала себя легко рядом с этим мужчиной, который когда-то бросил ее одну с ребенком. Субхаша она не заметила. Он издалека слышал ее веселый смех и видел, как она игриво откидывала назад голову. Ему еще не было тридцати, когда они познакомились. Сейчас ей должно было быть уже за сорок, а Джошуа — четырнадцать, и он теперь уже мог оставаться дома один, пока мама с папой ходят за покупками.

Их разница в возрасте для Субхаша не значила ровным счетом ничего, но он пытался понять, не из-за этой ли разницы в годах она порвала с ним отношения. Не из-за того ли, что она считала его еще молодым и незрелым и неспособным заменить ей мужчину, который теперь был снова рядом с ней.

Потом Холли заметила Субхаша, махнула ему рукой, продолжая идти навстречу. У нее теперь была другая прическа — короткая неровная стрижка. Сабо, брюки клеш, водолазка. Ее лицо и фигура ничуть не изменились.

— Ты куда смотришь, папа?

— Да никуда.

— Ну, тогда пошли!

Но Холли шла им навстречу, и деваться ему было некуда.

Бела спрыгнула с подножки тележки и встала рядом, прижавшись к его бедру. Он гладил ее рукой по волосам.