Низина

— Не надо извиняться. Я всегда радуюсь, когда вижу на занятиях в аудитории интеллектуала. Такой гегелевской хватки я пока не встречал среди студентов.

Он просмотрел отдельные части сочинения, ведя пальцем по строчкам, потом сказал:

— Эта работа требует пересмотра.

— Мне подготовить ее к следующей неделе?

Он покачал головой:

— Я завершил этот курс. Предлагаю вам убрать эту работу в стол и не заглядывать в нее несколько лет.

Она решила, что разговор окончен, поблагодарила его за занятия и встала.

— Что привело вас в Род-Айленд из Индии?

— Я приехала из-за мужа.

— Чем он занимается?

— Работает, он тоже здесь учился.

— Вы познакомились в Америке?

Она отвернулась.

— Я спросил что-то, чего не следовало спрашивать?

Он терпеливо ждал, не сводил с нее внимательного взгляда, похоже, почувствовал: ей есть что еще сказать. Он не давил, не требовал ответа.

Она вернулась к его столу, обвела взглядом книги и бумаги на нем, посмотрела на его хрустящую сорочку с запонками на манжетах, пытаясь представить себе, что он пережил в возрасте, даже еще младшем, чем возраст Белы.

— Моего первого мужа убили у меня на глазах. Я вышла замуж за его брата, чтобы уехать оттуда.

Вайс продолжал внимательно смотреть на нее, но выражение его лица ничуть не изменилось. Потом он коротко кивнул, и она поняла: узнал достаточно.

Он поднялся из-за стола, подошел к окну и приоткрыл его.

— Вы читаете на французском языке или на немецком?

— Нет, но я учила санскрит.

— Чтобы продолжать, вам понадобятся оба этих языка, их будет просто освоить.

— Продолжать?

— Вам надо в аспирантуру, миссис Митра. Но здесь нет аспирантуры по вашему разделу.

Она покачала головой:

— У меня маленькая дочка.

— О-о? А я и не знал, что вы уже мама! Привели бы ее как-нибудь показать мне.

Он перевернул лицом к ней стоявшую на его столе фотографию в рамочке. Там была изображена его семья. Жена, дочь и два сына. Они стояли на фоне долины, охваченной буйством осенних красок.

— С детьми часы переустанавливаются. Мы забываем, что было раньше.

Он вернулся за свой стол и написал на листке названия нескольких рекомендуемых им книг, объяснил, какие их разделы он считает наиболее важными. Потом он дал ей со своих книжных полок собственные экземпляры Адорно и Мак-Таггарта, выпущенные под его редакцией, и несколько номеров «Нью Джерман критик», отметил статьи, которые следовало прочитать.

Он посоветовал ей доучиться здесь, тогда у нее будет статус магистра. А потом он сможет найти в каком-нибудь из университетов подходящую для ее тематики аспирантуру и проследит за тем, чтобы ее приняли. Конечно, ей придется ездить туда несколько раз в неделю в течение нескольких лет, но саму диссертацию писать можно где угодно. И он охотно потом, когда придет время, войдет в состав ученой комиссии.

Он вернул ей работу, встал и пожал руку.

Глава 7

Школьный автобус останавливался на другом конце покатой лужайки, разбитой перед их жилым комплексом. Первые несколько дней Гори провожала первоклашку Белу на тот конец лужайки, сажала ее в автобус. Днем возвращалась, чтобы встретить дочку.

Но уже через неделю Бела захотела ходить до автобуса самостоятельно, так делали другие дети из окрестных домов. Некоторые мамы, еще продолжавшие провожать своих детей, уверили Гори, что будут рады присмотреть и за ее девочкой.

Но все же Гори наблюдала из окна, когда Бела шла по дорожке вдоль дома и через лужайку. Для этого она даже передвинула обеденный стол, за которым всегда работала, к самому окну. Автобус приходил всегда в одно и то же время, с редким опозданием в пять минут, не больше.

Такое изменение утреннего распорядка явилось для Гори существенным облегчением. Теперь ей не надо было утром одеваться, выходить из квартиры, тратить время на разговоры с другими мамашами, а можно было сразу садиться за работу. Она занималась индивидуально с профессором Вайсом, читала Канта, теперь уже начала понимать суть его мыслей по-настоящему.

Однажды утром после ночного ливня, когда продолжал еще моросить маленький дождичек, она вручила Беле коробочку с завтраком и отправила дочку в школу. Гори все еще была в ночной рубашке и халате, ведь до трех часов день был полностью в ее распоряжении.

Но примерно через минуту раздался стук в дверь. Это вернулась Бела.

— Ты что-то забыла? Хочешь взять дождевик?

— Нет.

— А что тогда?

— Посмотри, там, на улице…

— Бела, я занята.

Но дочка тянула ее за руку.

— Нет, мам, ты должна посмотреть!

Гори вылезла из халата и тапочек, натянула на себя дождевик и сапоги, взяла зонтик, и они вышли.

Напитанный влагой воздух отдавал запахом рыбы. Бела указала на дорожку — та была почти сплошь покрыта копошащимися дождевыми червями, выбравшимися на поверхность умирать. Не два и не три червяка, а сотни. Сотни свернувшихся кольцами или вытянутых по земле червей. Их извивающиеся кольчатые тела распадались на части.

Бела зажмурила глазки. Это зрелище и этот запах ее ужасали. Она заявила: ни за что на свете не пойдет по этой дорожке и по газону, откуда эти червяки вылезли.

— Почему их так много?