Низший пилотаж

Вытащив шприц из вены, он некоторое время посидел с закрытыми глазами, причмокивая, словно смакуя экзотический напиток. Шантор Червиц, не отрывая взора от лица Клочкеда, пытался вычислить, что же происходит у него внутри. Как ему мулька? По кайфу или нет?

Внезапно Клочкед открыл один глаз и глаз этот вперился в переносицу Шантора Червица.

— Что ж вы пиздили-то? — Млеющим голосом простонал Клочкед, — Нормальная мулька… Хотя…

Встрепенувшись, он схватил шприц, надел на него струну с петухом и погрузил ее во второй пузырек. Поступающая в баллончик мулька Чевеида Снатайко окрашивалась розовым от клочкедовской крови и было невозможно узнать, какой у нее натуральный цвет.

Вторые пять кубов исчезли так же бесследно, как и первые. Веняк Клочкеда поглотил их, оставив на память лишь пару капель крови.

Шантор Червиц и Чевеид Снатайко недоуменно переглядывались, не решаясь заговорить даже шепотом, чтоб не потревожить ловящего второй приход Клочкеда. Десять кубов за раз, пусть и в две порции, это было выше их разумения.

— Ширяться этим можно. — Хрипло выдавил из себя Клочкед, — Только я в одно не врублюсь, варите вы нормально, на кой хуй надо было представление разыгрывать?

— Ну, нам проверить хотелось… — Говорил Чевеид Снатайко, наполняя шприц своей мулькой.

— Мы ж не знали, все ли мы правильно делаем… — Говорил Шантор Червиц, наполняя шприц своей мулькой.

— А теперь мы уверены… — Говорил Чевеид Снатайко заголяя руку.

— Да и познакомиться хотелось… — Говорил Шантор Червиц, водя иглой в поисках вены Чевеида Снатайко.

— Что у нас все нормально… — Говорил Чевеид Снатайко, наблюдая за поисками Шантора Червица.

— Одним-то скучно… — Говорил Шантор Червиц, вгоняя в кровь Чевеида Снатайко первый куб мульки.

— А то уже два месяца… Прихо-од! — Возопил Чевеид Снатайко, после введения последнего куба мульки.

Клочкед, посмеиваясь про себя, слушал их оправдания. Семарь-Здрахарь еще несколько дней назад сообщил ему, что его персону разыскивают два пионера. Семарь-Здрахарь запудрил им мозги, заявив, что лучший метод знакомства попросить научить бодяжить. Семарь-Здрахарь проширял с Клочкедом за успех операции банку трехпроцентного, и все остались довольны.

ПЕРЕДОЗ

С утреца, для поднятия настроения, Семарь-Здрахарь ширнулся, и пошел на работу. Где он вкалывал на Советскую власть, и какую должность занимал, для нашего повествования не имеет значения. Важно лишь то, что у него в кармане был пузырь винта, а после работы Семарь-Здрахарь намеревался пойти по теркам. Имеет значение еще и количество винта. Ибо наливал его Семарь-Здрахарь уже будучи вмазанным и по заширке забыл, что не разбодяжил отщелоченый винт.

Съебавшись пораньше, наш герой прямым ходом двинул в драгу. Она заслуживает отдельного описания.

Это был двухэтажный домик из красного кирпича. На втором этаже раньше помещались ремонт обуви и прачечная, а на первом была каличная. Семарь-Здрахарь не раз затаривался там джефом, а позже и салютом. Это была одна из московских достопримечательностей: мазовая драга. В ней никогда не дибили, и Семарь-Здрахарь держал ее на крайняк. Когда нигде больше вырубить не удавалось, он чапал сюда и получал свои две банки.

Теперь же все накрылось пиздой. Драгу закрыли и раздербанили. Дом готовился к сносу.

Вчера Семарь-Здрахарь забрел сюда. Он ностальгически побродил по битым стеклам. Нашел какие-то беспонтовые калики, и пачек сорок просроченного димедрола. Но под одним из фанерных листов его ждало открытие: две коробки ташкентского стекольного джефа!

Но самое главное ждало в подвале. Там гигантскими стопами громоздились терки! Все они были с таксировкой, но свести надпись, хотя и было достаточно геморройным делом, с номерными бумагами себя оправдывало.

В соседнем помещении валялись пузырьки, банки темного стекла с притертыми крышками, еще до хуя всякой полезной для ширового поебени.

И Семарь-Здрахарь решил наведаться сюда еще разок, прошмонать все как следует. Для этого он захватил самую большую из имевшихся у него сумок и пару целкофановых пакетов с ручками.

Шмон торгового зала почти ничего, кроме нескольких пластов релашки, карпика и седуксена, не дал. Семарь-Здрахарь, спугнув по дороге ссущего мужика, пошел в подвал.

Ветерок из разбитых окон продувал недлинный коридор. В нем было темновато, но в комнатах с обеих его сторон света было достаточно.

Зайдя в помещение со стопами терок, Семарь-Здрахарь прикинул фронт работ. Рыться здесь можно было несколько часов. Он уже решил, что конкретно он будет брать: только терки, написанные чернилами, они легче поддаются мытью, и те, что с самыми экзотическими верхними колотухами.

Семарь-Здрахарь присел на одну из кип. Действие утренней ширки почти кончилось, подступала легкая абстяга. Решив, что втюхавшись, на заморочке, он сделает все быстрее, Семарь-Здрахарь достал винт.

Выбралось три квадрата. Семарь-Здрахарь задумался.

Трешка. А его дозняк полтора куба. Значит, последовал логический вывод, он сделал себе полторашку и разбодяжил ее вдвое. Пора ширяться.