Низвержение

– Кто знает. Очереди – вещь бессмысленная и беспощадная. В последний раз дело дошло до восьми вечера. Я больше не буду там ночевать, как это уже было…

– Было и было, – улыбнулся он, как попытка исправить неисправимое.

– Я хотел бы повидать родителей. Я хотел бы повидать отца.

– Конечно, конечно! Они все там же, где мы их оставили…

– Давно ты у них был?

– Да, – ответил он, почесав голову.

– Ты никогда не задумывался…

– Нет, не задумывался. Я стараюсь о таких вещах вообще не думать. Что бы было, если – меня такое больше не утешает. В мире и без того действительно мало вещей, способных утешить. Понимаю твое стремление в Бюро и частично его разделяю, но нет… Не задумывался.

Этим Он был даже в чем-то выше меня. Он раздулся вширь, я раздулся книзу – мы могли бы даже понять друг друга. Но нет, ближнему навредить намного проще, нежели постороннему. Ближний может войти в положение, постарается понять, оправдать, даже если затаит самую глубокую обиду. В то время как осуждающий взгляд постореннего невыносим – чиновник буквально умирает от того, что сознательно наступает на ногу незнакомцу.

Затем потянулось молчание, прерываемое разве что случайными вопросами и прощанием перед развилкой в конце улицы. Это все, что Он мог выдавить из себя, за пределами чего лежит лишь крохотная пустота всей вселенной по сравнению с той, что у Него внутри. С Ним невозможно было общаться, Он постоянно ждал, что же я Ему скажу, какую же идейку подкину для беседы, иначе ведь воцарится молчание, зачастую глупое и неловкое. Мы даже не смотрели в сторону друг друга, не то что в глаза, и все лишь для того, чтобы лишний раз не ощутить эту почти осязаемую неловкость, что тянулась за нами еще с самого порога, с момента признания друг друга как родственников. Что сегодня тут, что сегодня там, и Апокалипсис в тот день, когда нечего будет сказать. Интересно, что происходило в Его голове, когда я ощущал эту самую неловкость? Неужели мы давились одним вопросом на двоих? Как человечество может ужиться на одной земле, когда два человека способны убить друг друга, живя под одной крышей?

Он работал в мастерской, занимался починкой всякого барахла и техники, и неплохо бы зарабатывал на этом, если б копил заработанные деньги, а не спускал их в унитаз. Как-то раз, в далекий период, когда я только заканчивал школу и собирался поступать в Портной, Он предложил мне приходить к Нему на работу и потихоньку учиться, чтобы иметь хоть какой-то опыт. Это был один из редчайших моментов Его просветления, когда можно было крикнуть после долгих копаний в земле: «Золото!». Я проходил два года подряд в мастерскую, параллельно совмещая одну учебу с другой, поначалу даже чему-то обучаясь и немного подрабатывая на этом, но со временем все чаще стал приходить и слышать от Него, будто бы заказов нет, все пусто, и мы сидели часами подряд, ничего не делая, когда Он всего-навсего не оставлял для меня работы. Наши посиделки закономерно сошли на нет, я все чаще предпочитал остаться дома бестолковому протиранию штанов в мастерской, и это вбило очередной гвоздь в гроб нашего взаимопонимания.

– Ладно, послушай, – немного замявшись, произнес Он, – у тебя не найдется мелочи?

Это лицо, это добродушное приятельское лицо… «Ты, бестолковый ублюдок, избил меня пару недель назад, а теперь делаешь вид, как будто ничего не произошло», – хотел сказать я, но вместо этого:

– Какие к черту деньги?! Какая мелочь? Послушай, я только недавно приехал, а ты уже тут как тут, ждешь, что у меня заваляется пара монет. Мелочи, да? Какие еще могут быть монеты, когда я приехал с двадцатью листами?! Этих денег хватило бы разве что неделю продержаться, и единственная причина, из-за которой я… Ай, впрочем, неважно, нет у меня уклей лишних, нет.

Его добродушные глаза сразу же потухли, внешность приобрела вид побитого уличного пса, а сам Он вызывал такую жалость, что я тысячу раз проклял себя за то, что вообще был способен что-либо чувствовать. Теперь мы шли обособленно, каждый из нас смотрел в свою сторону, якобы проявляя редкие искры заинтересованности в каких-нибудь уличных мелочах. Лесная днем – что может быть жальче.