Низвержение Зверя

Еще одно попадание прямо под башню, на этот раз бронебойным – и из всех щелей «Тигра» выхлестнуло ревущее бензиновое пламя. Очевидно, снаряд прошел боевое отделение наискось, пробил перегородку, отделяющую мотор от экипажа, разрушил топливопровод или пробил бак, и тем самым вызвал сильнейший пожар. Почти вылезшему из боевого отделения унтершарфюреру Теплицу горящий бензин обжег ноги и он страшно заорал у меня за спиной, а я, уже выбравшийся из дома через пролом в стене, через который наш «Тигр» заехал внутрь, упал на карачки и пополз в направлении тыла. Мне было просто страшно вставать на ноги, потому что вокруг рвались вражеские фугасы, разбрасывая во все стороны визжащие осколки и комья земли. Один такой ком даже чувствительно стукнул меня по макушке.

Но в голове билась только одна мысль: сейчас рванет боекомплект – и от Микаэля Виттмана не останется даже соплей… и тогда я вскочил и побежал, стремясь как можно скорее уйти из опасной зоны. Пробежав метров триста, я обернулся и успел увидеть, как горящий «Тигр» с грохотом взорвался, подбросив вверх башню. Беднягу Макса при этом нигде не было видно. Я порадовался, что, покидая свой панцер, прихватил с собой свой МП-40 и подсумок с запасными магазинами. Без него меня могли бы забить цепами насмерть даже местные пейзане (весьма злые на немцев вообще и СС в особенности), благо люди штурмбанфюрера Диппеля убили далеко не всех.

В остальном, как я и предвидел, русские расстреливали мой панцербатальон как на полигоне. Одна из «четверок» (скорее всего, это была машина унтерштурмфюрера Гюнтера Гартвига) вырвалась, разметывая горящие обломки дома, и на полной скорости устремилась в лобовую атаку. Был бы я пропагандистом – сказал бы, что это образец истинного арийского героизма. Но на самом деле это был не более чем жест отчаяния, потому что десятисантиметровые пушки большевиков не оставили «четверке» ни единого шанса на спасение, стреляя в нее наперегонки, как на полигоне. Не успел атакующий врага панцер пройти и трехсот метров, как в него поочередно попали несколько бронебойных снарядов. Боекомплект в башне сдетонировал после первого же попадания – и экипаж унтерштурмфюрера Гартвига отправился прямиком в Валгаллу, как говорят наши жрецы, или в ад, как верят поклонники еврейского бога. Я же пока не хочу ни туда, ни туда.

Еще раз убедившись, что мой панцербатальон потерпел сокрушительный разгром и что если я не хочу повстречаться со злыми Иванами в тот момент, когда шансы целиком на их стороне, я быстро зашагал по главной улице в западном направлении. Снаряды и мины рвались где-то позади, а я тем временем вертел головой в поисках транспортного средства. Брошенная во время обстрела машина, мотоцикл или хотя бы велосипед – все что угодно, лишь бы увеличить расстояние между мной и наступающими русскими… С велосипедом я, конечно, погорячился, но на крайний случай сошел бы и он. Увидев брошенный грузовик, некогда принадлежавший храмовникам, я, прихрамывая, побежал к нему, будто он и в самом деле означал мое спасение. Сейчас вскочу за руль, вдавлю педаль газа и умчусь из этого места ужаса… Слишком поздно я услышал тяжелый гул за спиной. Меня догонял одинокий «мясник», которому, наверное, совершенно уже нечего было делать, раз он гоняется за одиночными вражескими солдатами. Мне бы залечь и притвориться мертвым, но я все продолжал бежать, пока за спиной не запульсировал огонь пушек и пулеметов. Последнее, что я помню из этой жизни – это тяжелые удары в бедро и грудь, резкую боль, вкус крови во рту и воспоминание о том, что тела людей в черной форме, если они не подают признаков жизни, русские похоронные команды тут же сжигают на кострах, чтобы те не превратились в зомби. А потом наступил вечный мрак и тишина, и даже боль куда-то ушла… Меня больше не было.

22 июня 1943 года. около 15:00. Второй Белорусский фронт, город Цеханув, подвижный КП рейдирующего 1-го мехкорпуса ОСНАЗ.

Командующий корпусом генерал-лейтенант Вячеслав Николаевич Бережной.

Решение притормозить на несколько часов и со всем тщанием разобраться с засадой оказалось правильным. Потери вышли ничтожными, вышедшие на рубеж открытия огня, ИСы расковыряли засаду своими стомиллиметровками, а брошенные в обход по флангам мехбригады превратили Цеханув в одну большую мышеловку. Всех впускать, никого не выпускать. Живыми у немцев не утек никто, «горбатые» на бреющем отстреливали даже одиночные фигуры в черном. Единственный кто немного обижается, это Слон: не дали ему, видишь ли, в неистовой атаке давить врага броней и гусеницами. Понимает, что такая атака стоила бы его бригаде очень больших потерь, но все равно обижается. Темперамент у него такой, а потому комбриг – это его служебный потолок. Орденов в соответствии с заслугами и генерал-майорское звание при выходе в запас – пожалуйста, а вот повышать в должности уже не стоит. Запорет.