Низверженное величие

— Крестный отец престолонаследника, генерал Николаев, генерал Луков, я и, возможно, этот, его Тень. Николаев и Луков мертвы, остаемся мы вдвоем с его Тенью…

— А как же этот, господин Севов?..

— Я заставлю его молчать, Ваше высочество…

— Хорошо! В принципе я согласен, господин Севов, но у вас, наверное, есть какие-то условия…

— Условий нет, есть просьба, Ваше высочество…

— Мог бы я узнать какая, господин Севов?

— Как я служил Его царскому величеству, так хотел бы служить и вам, Ваше высочество…

— Только это, господин Севов?

— В каком смысле? Слишком много, Ваше высочество?

— Напротив, очень мало, господин Севов…

— Значит?..

— Считайте, что мы договорились, господин Севов… Остальное я предоставляю вам…

Под остальным князь Кирилл понимал, что завещание будет взято и единственного свидетеля — Тень, человека, который всегда был с царем, — вынудят молчать. Когда князь рассказывал сестре о встрече и разговоре, его не покидало ощущение, что он участвует в заговоре против еще живого брата, но Евдокия поспешила его успокоить. Это серьезные вопросы, сказала она, и для их решения требуется время. По ее мнению, хорошо бы и Филова подготовить к тому, что вместе с ним регентом будет и Кирилл. Князь не догадался обсудить этот вопрос с Севовым, но был уверен, что архитектор сделает все как надо. И если Филов попытается сопротивляться, Севов наверняка использует связи с Берлином, и оттуда ему дадут нужную рекомендацию. А как быть с царицей? Главное противодействие, несомненно, придет с ее стороны. Если она согласится, то только против своей воли. По сути дела, ее надо спросить лишь в знак уважения. Дела в Италии обстоят плохо. Король, ее отец, достаточно низко пал в глазах немцев, и она не может не учитывать этого в своем поведении. Только бы сам царь не сказал ей о завещании, только бы…

Таковы были тревоги князя, но все обошлось. Об отношении к нему Богдана Филова он узнал еще перед кабинетом мертвого царя. Филов обнял его при встрече — подчеркнуто дружески, и стало ясно, что дела идут так, как хотел князь. Немцы также проявили большую заинтересованность в том, чтобы князь вошел в регентский совет, — это означало, что Севов и тут предварительно неплохо поработал. Царица дала свое согласие. Причин было достаточно, но он не хотел доискиваться корней, главное, что она не возразила. Он не сомневался, что и Конституция будет нарушена, чтобы его избрать. И, видя себя победителем, впервые дал волю чувствам по отношению к брату и царю. Начальство — так говорили о царе в семейном кругу; и царь не сердился. Вопреки всему он был для них хорошим братом, плохо было то, что он страшно ревниво относился к власти, никого не подпускал к ней. Он хотел обладать ею один, и только один. Секретная записная книжечка, в которую он регулярно заносил впечатления о разных лицах, говорила о том, что ко всякому, даже незначительному случаю, связанному с властью, он относился очень серьезно. Эта книжечка была теперь в руках у Кирилла. Когда ему Филов вручил ее в присутствии Евдокии, в нем пробудился археолог и историк. И князь сказал:

— В свое время константинопольский патриарх Фотий послал князю Борису I обширный трактат о том, как ему надо управлять… Этот блокнот, оставшийся от нашего премудрого царя Бориса III, напомнил мне о тех годах Великой Болгарии, когда так же, как и сегодня, сбывалась народная мечта об объединении…

Князь не очень-то знал историю Болгарии, но это сравнение возвысило его в собственных глазах и отвлекло внимание от одной заботы. Его отец пожелал присутствовать на похоронах. Кирилл принес телеграмму, чтобы спросить Филова, как следует поступить в этом случае. Сначала премьер-министр был склонен разрешить, но потом передумал и настоял на отказе. Он опасался, что факт участия отца в похоронах будет ошибочно истолкован народом и союзниками — как намерение снова занять вакантный трон. Было решено просить князя Кирилла послать отцу письмо: дескать, он, князь, не член правительства и не имеет права решать государственные вопросы без согласия премьер-министра. Если отец желает, может прислать телеграмму и, сославшись на здоровье, извиниться за свое отсутствие на похоронах. Такое письмо снимало с князя сыновнюю ответственность, и он почувствовал, что освободился от досадной тревоги.

6