НХЛ

На что похоже общество, в котором монополия на насилие принадлежит контрактным организациям (полиции), внешний арбитраж которых осуществляют в свою очередь другие контрактные организации (госаппарат), которые в свою очередь контролируются третьими контрактными организациями (судами и СМИ), и так далее до бесконечности? Конечно же на государственную машину имени Гоббса и Локка, о которой мы рассказывали в третьей главе! Именно ее впервые «собрали» себе англичане в конце XVII века, и с тех пор она активно используется во многих западных странах. Положение человека внутри такой машины уже можно характеризовать в терминах права — что ему положено правилами функционирования машины, то и будет предоставлено; машина на то и машина, чтобы не различать одного гражданина от другого, а предоставлять им одинаковые услуги по защите «прав собственности».

В нашей теории такой странный (с точки зрения естественных государств) порядок был изобретен английской элитой ради собственного выживания, как страховка от захвата власти какой-то одной из нескольких группировок. А как объясняют возникновение «прав» авторы «Насилия и социальных порядков»? Зная их ответ на предыдущий вопрос (организации порождает рента), мы ожидаем, что нам будет предложена схожая модель, основанная на осознании выгодности правовых отношений⁷³⁴. Так и есть; по мнению авторов, участники правящей коалиции (в долгосрочном плане) желают сменить зыбкий и временный личный рейтинг на постоянные привилегии, закрепленные за ними и их наследниками. Авторы уделяют много страниц историй английского земельного права, служащего хорошей моделью эволюции партнерской организации, Первоначально (XI век, сразу после Нормандского завоевания) вся земля в Англии принадлежит одному человеку — главе правящей группировки, — а он наделяет ей своих вассалов на временной основе:

«Изначально собственность на землю возвращалась обратно королю после смерти держателя. Логика была безукоризненной: король нуждался в сильных и способных военных держателях (то же самое было верно и в отношении сеньоров). Личность сеньора имела для короля очень большое значение. До тех пор пока армии формировались посредством созыва вассалов, король вынужден был выделять основные земли именно способ ным командирам»(Норт, 201L с, 155].

Однако уже к концу XII века вассалы добились для своих сыновей преимущественного права на получение от короля той же земли, которой владел их отец (тем самым и король сохранял свое положение единственного землевладельца в стране, и высшая знать — свои земли). Достаточно было выплатить королю установленные отступные, и наследник вступал во владение. Насколько земельное право отдалилось от первоначального королевского произвола, можно судить но истории Ричарда Йоркского¹:

«Ричард, герцог Йоркский... был сыном герцога Кембриджского. Его отец был казнен как предатель и в силу лишения всех привилегий оставил сыну очень маленькое наследство. Пару месяцев спустя в 1415 году дядя Ричарда Эдуард, герцог Йоркский, умер без наследника... Ричард унаследовал все состояние Эдуарда и, более того, стал герцогом Йоркским¹. Смерть дяди Ричарда по материнской линии Эдмунда Мортимера, герцога Марча и Ольтера, который также не имел потомка, сделала Ричарда в 1452 году... крупнейшим землевладельцем Англии...» [Норт, 2011, с. 177-178].

Как видите, король ничем не мог помешать сыну предателя унаследовать огромное состояние; к XV веку Англией правила уже не единая властная группировка, а правящая коалиция, каждый из участников которой обладал соблюдаемыми другими участниками правами.

В 1660 году (уже после революции и реставрации Карла II) это положение дел было оформлено официально: английский парламент принял «Закон об уничтожении держаний», полностью от- ⁷³⁵⁷³⁶ менивший право короля на возврат пожалованных земель. Права собственности окончательно отделились от статуса землевладельца во властной группировке: