НХЛ

Результатом многочисленых дискуссий на форуме и знакомства Щеглова с нейроинформационной концепцией, развиваемой Игорем Бощенко, стала совместная статья [Бощенко, Щеглов, 2005] «От племени к нейросоцу». В ней развивалась «теория социальных систем управления», главной идеей которой была классификация организаций («социальных систем управления) по способу, которым в них вырабатываются и принимаются решения. Бощенко и Щеглов выделили и пронумеровали четыре таких способа («систем управления»): СУ-1 (родоплеменной, решения принимаются коллективным сознанием племени), СУ-2 (феодальный, решения принимается одним человеком, стоящим во главе иерархии), СУ-3 (капиталистический, решения принимается путем формальной процедуры — Закона — и за счет этого учитывает мнения разных людей) и наконец СУ-4 (нейросоциальный, решения формируются в ходе обмена информацией между людьми подобно тому, как это происходит в ходе обмена информацией между нейронами головного мозга). ТССУ, как ее назвали авторы, получила определенную популярность в Сети, и легла в основу монографии Бощенко «Эволюция социальных систем» [Бощенко, 2006].

Однако нейроинформационный подход к общественной жизни показался Щеглову слишком абстрактным, и в дальнейшем он удовлетворял свое любопыство исследованиями конкретных вопросов общественной жизни. Так, в 2006 году он провел анализ структуры собственности крупнейших мировых предприятий и опубликовал у себя в блоге¹ ее неожиданный результат: почти половина из топ-500 акционерных обществ оказалась под контролем тесно связанной между собой десятки крупнейших инвестиционных фондов^770771772. Мировая экономика оказалась куда б/шже к «плановому хозяйству» с единым центром принятия стратегических решений, нежели к стихии «свободного рынка». Через пять лет, в 2011 году, схожую работу проделала группа швейцарских исследователей во главе с Джеймсом Глаттфельдером; они проанализировали данные о владельцах 37 миллионов (!) компаний, и пришли к тому же самому выводу: во главе мировой экономики стоит кластер из большой десятки инвестфондов¹. Но как именно эта десятка управляет своими активами? Какие законы — экономические, социальные или политические, — могут позволить нам понять поведение людей, стоящих у руля всей мировой экономики? К началу 2010-х годов Щеглов вплотную подошел к теме нашей книги: там, на самом верху, действуют совсем другие правила игры, правила Власти!

Тем временем Хазин активно продвигал свою теорию «мирового кризиса», по-видимому, рассчитывая на ее признание в государственных структурах. Однако реакция российского⁷⁷³ экономического сообщества на многочисленные статьи и публикации оставалась демонстративно-пренебрежительной: «теория Хазина ненаучна, потому что сам Хазин не экономист, поскольку его не печатают экономисты в своих научных журналах». Постепенно в интервью Хазина стала появляться рефлексия такого отношения: он все чаще говорил о господствующей в среде экономистов либеральной экономической теории как о главном препятствии на пути реальной борьбы с кризисами. Опыт кризиса 1998 года, который был виден Хазину и его коллегам по Экономическому управлению, но так и не был предотвращен, повторился в 2008 году: снова кризис был предсказан за несколько лет, и снова для его предотвращения ничего не было сделано. Только на этот раз уже в крупнейшей державе мира, в США, а не в коррумпированной ельцинской России,

Чем можно объяснить такое повсеместное игнорирование реально сбывающихся прогнозов? Неужели они выгодны заправляющим всем олигархам? Вовсе кет — ив 1998 году в России, и в 2008 году в США многие олигархи потеряли в ходе кризиса все⁷⁷⁴. Тогда, быть может, дело в господствующих экономических теориях? Представим себе, что некий олигарх вызывает к себе придворного экономиста, и между ними происходит примерно такой разговор:

— Бот, Хазин пишет, что скоро будет кризис, и я все потеряю. Что скажешь?

— Хазин шарлатан, современная экономическая наука давно установила эффективность рынков, и никаких кризисов там происходить не может, спрос и предложение быстро уравновесят друг друга.

— А как же предыдущие кризисы?

— Они были вызваны субъективными ошибками отдельных лиц, которые больше не повторятся. Объективных экономических оснований для нового кризиса нет!

И успокоенный олигарх продолжает свои рискованные операции — с понятным результатом. Какое-то время эта версия казалась Хазину наиболее вероятной, и он посвятил много страниц критике «либеральной экономической теории». Однако существовала еще одно возможное объяснение, в 2000-е годы казавшееся совсем уж экзотическим. Что если олигархи вынуждены вести себя так, как если бы никакие кризисы им не грозили? Что если над экономической мотивацией (сохранить свои капиталы) существует более могущественная политическая?