НХЛ

Когда эта деятельность завершается успехом (если пять лет по 16 часов в сутки бить в одну точку, успех, как правило, приходит), перед сюзереном возникает следующая, еще более сложная задача. Монарх обратил на вас свое внимание, сделал своим придворным, но с вами ли он будет советоваться по большинству вопросов? Чтобы перетянуть на себя внимание первого лица, требуется участие в делах, которые более всего интересны ему самому*; поскольку все монархи, как и люди, разные, то далеко не факт, что его интересы совпадут с вашими.

Бо г почему Ришелье, начавший свою карьеру при регентстве Марии Медичи, достиг положения всесильного первого министра лишь при Людовике XIII, разделявшем интерес Ришелье к укреплению государственной власти и расширению подконтрольных территорий. Та же история приключилась и с Бисмарком: хотя он и стал в 1851 году одним из министров прусского короля Фридриха-Вильгельма IV, но настоящую власть приобрел только в 1862 году из рук следующего короля, Вильгельма I, увлекшегося объединением Германии. А имена бесчисленных придворных, так и не дождавшихся подходящего им монарха, известны ныне только профессиональным историкам. ¹⁶¹

Читатель. Это что-то новенькое: приглянуться одному монарху, а первым министром стать у другого. Разве новый монарх не приводит с собой собственную команду?

Теоретик. Конечно приводит, но вот тут-то и проявляется разница между выборными и наследственными монархиями. В отличие от генсеков КПСС, наследственный монарх не является одним их придворных, а ведет до своего воцарения достаточно автономную жизнь наследника престола. Поэтому вассалы предыдущего монарха воспринимаются им не как конкуренты (от которых нужно избавляться любой ценой), а как потенциальные (а то и уже присягнувшие) собственные вассалы. В 1709 году, когда на Государственном совете Франции обсуждался вопрос о капитуляции в Войне за испанское наследство¹⁶¹, официальный наследник короля-солнца Людовика XIV, Людовик Великий Дофин^ именно так и отнесся к вассалам своего отца:

«Наследник престола заявил министрам, что в один прекрасный день он будет их господином, и если они посоветуют королю заключить мир, то впоследствии ответят за свои действия... В итоге ‘'партия мира" при французском дворе, добивавшаяся безоговорочной капитуляции Франции, потерпела поражение* [Борисов, J 991У-

Моэтому попасть в придворные при одном короле автоматически означает остаться там и при следующем. Вильгельм 1 относился к Бисмарку с немалой личной неприязнью (характер у Бисмарка был не сахар, не случайно его прознали н молодости «бешеным»), но оценил его службу прусской монархии и включил Бисмарка в круг своих придворных; вот тут-то и выяснилось, что Бисмарк — именно тот человек, который и был нужен!

Читатель. Получается, что помимо собственно монарха имеет смысл поглядывать и на его наследника?

Теоретик. Особенно тогда, когда ваша личная несовместимость с правящим монархом становится очевидной. Б этом случае у вас есть только два варианта дальнейшей карьеры, одним из ¹⁶²¹⁶³ которых является заблаговременная подготовка к смене монарха. Разумеется, не путем устройства заговоров (в большинстве случаев они заканчиваются разоблачением), а через налаживание контактов с будущим монархом или его группировкой. Гот же Ришелье, участвуя в конфликте (уровня вялотекущей гражданской войны) Марии Медичи с Людовиком ХШ, работал на обе стороны, играя роль миротворца, и в конечном счете переметнулся к победителю, Другой выдающийся человек Власти, Тапейран, сумел переметнуться к победителям за несколько лет до фактического краха Наполеона; это был непревзойденный мастер интриги, высказывание которого — «вовремя предать значит предвидеть» — мы и хотим предложить вам в качестве третьего правила борьбы за власть при монархии. Правильная тактика придворного в условиях слабости действующего монарха блестяще описывается в историческом анекдоте про того же Талейрана:

-Во время французской Июльской революции 1830 года после трех дней мятежа Таяейран, бывший t? mo время уже в годах, сидел около окна, прислушиваясь к колокольному звону, который оповещал о том, что мятежи и Париже подавлены. Повернувшись к своему собеседнику, он сказал: