НКВД против гестапо

«Несмотря на сложные отношения с Треппером, мадам Спаак была милой дамой, которая производила незабываемое впечатление. Это была серьезная, уравновешенная женщина, которая смотрела на вас своими крупными глазами, производившими умиротворяющее воздействие. Совершенно очевидно, что она была проникнута салонно-большевистскими воззрениями. Весь образ ее действий походил на своего рода интеллектуальный спорт; она не могла пожертвовать своей уютной жизнью ради какого-то дела, чтобы предаться ему целиком и полностью.

Прежде всего, она была художницей с весьма модернистскими вкусами, что видно по написанным ею картинам, развешанным в ее квартире. Хотя нам было жаль ее, она слишком глубоко увязла в своей подрывной деятельности, чтобы ей можно было помочь. Вместе с мадам Май и другими лицами она предстала перед судом и была приговорена к смерти. По существу, мадам Май были вынесены два смертных приговора: один за пособничество врагу, второй — за хранение оружия. В то время был издан приказ, согласно которому смертный приговор, вынесенный судом в отношении иностранных подданных, должен был быть представлен Гитлеру. Он заменил смертную казнь мадам Май десятью годами тюремного заключения, но приговор в отношении мадам Спаак оставил без изменения. Очевидно, это объяснялось тем, что Поль Анри Спаак, премьер-министр бельгийского правительства в изгнании, находился в Москве. Я сам обращался к судебным властям в Берлине с просьбой изменить приговор на том основании, что мадам Спаак необходима нам по делу о розыске ее супруга, брата [бельгийского] премьера. Мое ходатайство о помиловании было принято. Я предложил Берлину потребовать от мадам Спаак принять участие в розысках супруга, пообещав, что смертный приговор в ее отношении не будет приведен в исполнение, если мсье Спаака найдут, и что оба они до конца войны останутся в тюрьме. Берлин однозначно согласился с этим предложением. Мадам Спаак находилась в военной парижской тюрьме Френ, где содержались заключенные, арестованные полицией безопасности (Зипо), но которая находилась в ведении военного командования. Единственное исключение составляли высокопоставленные узники, узники полиции безопасности, которых отвезли на виллу Бемельбург. Арестованные Кент, Барча и Лайон-Смит жили на моей вилле. Я предложил мадам Спаак написать письмо мужу с изложением немецкого предложения и переслать его ему с детьми. Прежде чем приняться за письмо, она спросила у тюремного начальства, сумеем ли мы сдержать слово. Тюремные власти поручили мне продолжать с нею переговоры. Я снова написал в Берлин и попросил подтвердить их обещание, подчеркнув, что я должен сдержать свое слово. Мне ответили, что обещание будет выполнено. После повторного подтверждения мадам Спаак, как было условлено, написала письмо и вложила в него две куколки, сплетенные из собственных волос. Дети, жившие у бабушки в Брюсселе, письмо это получили. Их отец должен был узнать о его содержании, однако до нашей эвакуации из Парижа так и не появился. Во время ухода немецких частей и учреждений из Парижа перевозка лиц, заключенных в тюрьме Френ, находилась в руках военной администрации тюрьмы. Я знаю наверняка, что отмена смертной казни в отношении мадам Спаак в тюрьме не подвергалась сомнению. Я был все время уверен, что ее перевели в какую-то тюрьму в Германии. Эта моя уверенность была подкреплена тем фактом, что в апреле 1945 г. я получил радиограмму от криминального директора Хорста Копкова из РСХА. В это время я находился в Хайлигенберге, что на берегу Боденского озера. В этой радиограмме он советовался со мной по поводу обмена мадам Спаак на немецких военнопленных. Прежде я об этом не думал, но после этой радиограммы я пришел к заключению, что в конце войны мадам Спаак обменяли. Однако в Москве я узнал, что мадам Спаак казнили, когда она еще находилась в парижской тюрьме Френ.

Я просто не поверил этому. Вернувшись из плена в Советском Союзе в Германию, я узнал, что это действительно так. Произошла какая-то страшная ошибка, поскольку руководимая мной зондеркоманда и полиция безопасности никогда не нарушали отмену смертного приговора. Ответственность лежит на тюремной канцелярии, где, должно быть, не заметили документ, отменяющий смертную казнь. Моя зондеркоманда не могла нести ответственность за то, что в спешке последних дней эвакуации из Парижа не проследили за вывозом заключенных. Крайне прискорбно, что все наши старания спасти жизнь этой женщины оказались напрасными из-за глупой и ужасной ошибки тюремной администрации».