НЛО вокруг нас

Нам нечего возразить уважаемому профессору. К тем «тарелкам», которыми он занимается, «человечки» действительно отношения не имеют, в чем мы еще убедимся. Ну, а насчет возможного знакомства… Вот в чем беда: не заглядывают «человечки» в научные лаборатории. Поэтому тем, кто и вправду хочет с ними познакомиться, приходится на время покидать нашу столицу и отправляться в экспедиции. Там исследователи беседуют с очевидцами, ищут доказательства, а если повезет, то и сами кое-что видят.

Правда, видеть-то они видят, но не знают, что именно. И обращаются за помощью к не видевшим, но знающим. Те, как правило, ведут себя солидно, не суетятся. Раздумывают, давать ли интервью, знакомиться ли с исследователями, ехать ли на место события. А потом говорят что-нибудь про запуски ракет и оптические эффекты, в очередной раз сажая в лужу «неопытных и восторженных» энтузиастов. А опытным и мрачным остается дожидаться новых сообщений, потому что — помните?— «действительно, на каждый чих не наздравствуешься».

Впрочем, может, это пишущая братия, падкая, как известно, на сенсации, подогревает страсти? Не похоже. Да, «некоторые сомнительные сенсации перепечатывают наши газеты. Бывает, они рождают свои собственные, хотя, по общему (!) признанию, наша печать в этом отношении более строга и сдержанна, нежели печать западная». Вот так-то. Напечатано двухсоттысячным тиражом (8).

Думается, наша печать и вовсе стала бы образцовой, если бы не ослабевало к ней внимание со стороны некоторых представителей академической науки. Как обстояли дела с цензурой в благостные «застойные» времена, авторы знают не из газет…

Помнится, к юбилею К. Э. Циолковского мы решили поговорить на газетных страницах о космической философии нашего великого соотечественника. Конечно, слов вроде «НЛО», «летающая тарелка» там не было. Тем не менее, сотрудник, отвечающий за охрану государственных тайн в печати, потребовал согласия на публикацию от отделения общей физики и астрономии АН СССР. Вот туда-то корреспондент и отправился. К человеку, принимающему решения, его, понятное дело, не допустили, и пока материал где-то путешествовал, корреспондентом занимался некий консультант. Он произносил непримиримые монологи по поводу происков доморощенных «тарелочников». Когда же материал вернулся, то на нем в левом верхнем углу было уверенно начертано: «ООФА решительно возражает против публикации данной статьи. В. Мигулин. 21.06.83». Так и осталось непонятным, кто больше досадил нашей академии — сам ли Циолковский со своей философией, или же его современные почитатели, решившие о ней поговорить.

Да что там какое-то не очень солидное издание… Вот и газета «Неделя» спустя шесть лет пишет, по сути, о том же, рассказывая об уже упоминавшемся полете над Баксаном: «капитан Шогенов через день после случившегося пришел в редакцию газеты „Советская молодежь“ и поведал о необычном наблюдении. Но сообщение так и не увидело света. Почему?

— Да, мы подготовили статью,— ответили мне в редакции,— но цензура решительно запретила публикацию, ссылаясь на какое-то положение, согласно которому всякие сообщения о подобных случаях следует направлять в Академию наук СССР, и только.

Выясняю у начальника Управления по охране государственных тайн в печати при Совмине КБАССР Х. Ахметова, что, действительно есть указание не публиковать материалы о так называемых „летающих тарелках“ и других неопознанных летающих (НЛО) без разрешения отделения общей физики АН СССР?..

Впрочем, упреки мои адресуются не цензуре, а тем, кто „рекомендовал“ ей накладывать запрет,— самой АН СССР»,— пишет корреспондент А. Казиханов (21).

Почему же так упорно не складываются отношения «большой науки» с тем, что выходит за рамки привычного? «Презирать то, чего мы не можем постигнуть,— опасная смелость, чреватая неприятнейшими последствиями»,— говорил некогда один француз. И если уж физики, пытаясь истолковать небесные аномалии, обращаются к психологии, почему бы и нам не попробовать?

Психологи, например, делят всех людей на несколько типов в зависимости от того, как те относятся к разным новшествам:

новаторы — отличаются тем, что постоянно ищут новое. Их девиз: «Все, что можно, должно быть усовершенствовано»;

энтузиасты — принимают новое независимо от степени его разработки и берут на себя нелегкий труд пропагандировать и защищать это новое;

рационалисты — принимают новое лишь после тщательного анализа всех «за» и «против». Они за новшества, но надежные;

нейтралы. Этим все равно. Что скажут, то и будут делать. Сами же инициативы не проявляют;

скептики — на слово никому не верят, даже если полезность новшества очевидна. В коллективе полезны тем, что охлаждают пыл склонных к авантюрам. Но полная победа скептиков означает прекращение всякого поиска: ведь в отличие от рационалистов, их цель — тормозить новое;

консерваторы — духовные братья скептиков, но только их скептицизм не знает границ. Девиз — «никаких перемен, никакого риска»;

ретрограды — идут еще дальше консерваторов. На их знамени начертано: «Все старое — лучше нового!» (98)