НЛП. Большая книга эффективных техник

В расширенной Метамодели (главы 11 и 12, Hall, 1997, 2001) мы ввели дополнительную форму комплексных эквивалентов, идентификацию. Фактически, мы очень легко создаем комплексные эквиваленты, поскольку для этого у нас есть язык. Посредством идентификации мы создаем ментально-эмоциональную сущность своей «идентичности». Все, что нам для этого нужно, это использовать ту или иную форму глагола «быть». Глагол «быть» обеспечивает нам лингвистические маркеры для идентификации и идентичности: «Я был в депрессии», «Я (есть) неудачник», «Он всегда был таким глупым», «Они (являются) неполноценными».

Когда мы говорим «Я есть…», мы идентифицируем себя с тем, что ставим по другую сторону уравнения. А (я как личность, как индивидуум) = Б (некая форма поведения, опыт или концепция). Мы идентифицируем себя с «Б».

Мы есть американцы, африканцы, учителя, эгоисты, католики, мусульмане, алкоголики, сексуальные насильники – кто угодно. Если я скажу, «Я (есть) психотерапевт», то будет ли это всем, чем я являюсь? Даже в контексте карьеры и работы, разве я только психотерапевт? Возможно, я также и писатель. Могу ли я при этом заниматься чем-то другим или все остальное исключается?

Идентификационные высказывания наиболее распространены во всем мире. Создается впечатление, будто у людей есть предрасположенность и потребность в идентификации с чем-то и в самоидентификации. Это один из способов картирования вещей, но не единственный. Мы можем картировать их просто как опыт, формы поведения, навыки, функции. Вместо того чтобы картировать вещи в категориях нашей идентичности (как абстрактной концепции), мы можем картировать их как напти поступки и формы деятельности. «Я занимаюсь психотерапией и пишу книги, но я всегда представляю собой нечто большее, чем эти две формы поведения. Я также подстригаю траву, ремонтирую дом, работаю над созданием интернет-сайта». «Я занимаюсь чтением, исследованиями, написанием книг, проведением тренингов, общением с людьми, наставничеством, бегом, сном, едой и просмотром телевизора».

Кожибски говорил, что все виды использования глагола «быть» являются формами «безумия». Он считал, что любой процесс идентификации представляет собой источник плохо сформулированного картирования. И хотя мы, возможно, не хотим заходить столь же далеко, мы все же считаем, что лучше всего полностью исключить «есть» (или другие формы, такие как «быть», «являться», «это» и другие) из собственной самоидентификации. «Иногда я занимаюсь психотерапией, иногда я пишу, иногда я читаю книги, иногда я подстригаю траву…»

Что касается нас самих, мы стремимся не идентифицировать себя с тем, что мы делаем. Делание – это лишь один из аспектов опыта. Кроме того, делание всего имеет место в определенное время, в конкретном контексте, с определенными целями и в лучшем случае представляет собой одно из проявлений нашего «я», но не само «я». Когда мы идентифицируемся с тем, что мы делаем (или с любой другой формой идентификации), мы вкладываем в это всю нашу физическую, ментальную, эмоциональную, психическую и духовную энергию. И тогда мы переживаем это как собственную идентификацию. Мы – это наша работа, наши звания, наши взаимоотношения. И все же когда мы идентифицируем себя с тем, что может быть отнято от нас, мы ставим свое ощущение собственного «я» под угрозу. Такова структура того, что мы называем «кризисом идентичности». «Идентичность» может оказаться в ситуации кризиса, только если мы создаем комплексные эквиваленты и идентифицируем себя с чем-то внешним, что может быть поставлено под угрозу.

На протяжении длительного времени я (Б. Б.) идентифицировал себя как пастора. Но настал день, когда я потерял большую часть своих прихожан. Моя идентификация заставила меня спросить: «А кто я теперь?» Я идентифицировал свое «я» с тем, что я «делал». Я приравнивал то, что я делал, к самому себе. Поэтому когда я утратил «положение», с которым я себя идентифицировал, свой статус, право делать то, что я делал, я утратил свою идентичность. В тот период я прошел через острый кризис идентичности и глубинную трансформацию. Я начал идентифицировать себя с моим «бытием», а не с моим «деланием». Осознавая это сейчас, я уже достаточно умудрен опытом, чтобы не приравнивать себя к моим действиям, и это очень сильно освобождает.

Как же мы можем «деидентифицировать» себя с тем, что мы делаем? Начните с использования инфинитивов тех номинализаций, которые вы использовали в своих идентификационных высказываниях. Мы выражаем их в форме «я есть»-высказываний. Это порождает колоссальную номинализацию. Все наши действия, процессы и формы активности замораживаются в грамматическом первом лице. Чтобы деноминализовать такие ограничивающие нашу идентичность карты, восстановим инфинитив. Восстановим эти формы деятельности.

Поставим под вопрос «я есть» – высказывания, метамоделируя их.

– Что вы делаете для того, чтобы быть этим?

– В каких действиях, формах деятельности и процессах вы принимаете участие?

– Когда вы делаете эти вещи, то это все, чем вы являетесь?