Но березы в чем виноваты!

Впрочем, со временем к нему привыкли, перестали удивляться и успокоились, придумав соответствующее прозвище. Прозвищ опять-таки было несколько, в чем проявлялись индивидуальные различия в мировосприятии и культурной ориентации старожилов, но в широком ходу были лишь три – «поганкины палаты», «ездиное гнездо» и «колизей» (почему именно «колизей», никто толком не знал и объяснить не мог, авторы прозвища в том числе).

И лишь к одному не могли привыкнуть и удивляться не перестали: когда по вечерам в зале на первом этаже члены правления устраивали свои сходки. Здание правления стояло особняком, на открытом пространстве, широкие окна-витрины первого этажа хоть и имели занавеси, но по непонятной причине никогда не зашторивались, а посему взору каждого, кто в это время оказывался возле правления, представало довольно странное зрелище: с улицы освещенный зал напоминал гигантский аквариум, а в этом как бы аквариуме на сцене за длинным красным столом лицом к пустому залу неподвижно восседали странные фигуры – музей восковых фигур, закрытый на ночь.

Впрочем, едва ли жители поселка – за исключением избранных ездунов – видели когда-нибудь музей восковых фигур. Правда, иногда среди фигур случалось некоторое движение, иногда кто-то даже вставал из-за стола, держа перед собой стопку бумаг, беззвучно шевеля губами и подчас так увлекался, что обращал глубокомысленный взор не к сидевшим сбоку от него, за столом, а к пустому, зачем-то ярко освещенному залу.

Когда Ольга с детьми прибыла к зданию правления, народ уже собирался. Для ездунов еще было рано – они обычно появлялись к самому началу собрания, а вокруг правления сосредоточивались, главным образом, старожилы, в основном женщины – оживленные, нарядно одетые, улыбающиеся.

До этого Ольга сдерживала в себе волнение, но, въехав с коляской в людское оживление, вдруг дала себе волю, и сразу нахлынуло какое-то щемяще знакомое, но давнишнее, полузабытое, чуть ли не школьных времен, ощущение тревоги, смешанной с радостным нетерпением, дескать, вот сейчас покажу вам, на что я способна!

Откатив в тень коляску, оставив возле нее Катьку и строго наказав той ни на шаг не отлучаться от спящей сестры, Ольга вошла в здание правления и встала в очередь на регистрацию.

Очередь была длинной, а Ольга – чересчур возбужденной, чтобы молча в ней выстаивать. Сначала она рассказала о спиленных березах своей соседке по улице; когда же та, смутившись резких Ольгиных выражений и демонстративности тона, прервала разговор, Ольга обменялась мнениями по «березовому вопросу» с незнакомым пожилым мужчиной, стоявшим следом за ней, и еще с несколькими членами-пайщиками, причем раз от разу все решительнее заявляла свою точку зрения, все менее стеснялась в выражениях.

– Запишите меня, пожалуйста, я хочу выступить! – объявила Ольга, добравшись до стола секретаря собрания.

Секретарь, молодая особа с неприятно красивым лицом, долго рылась в бумагах, пока не обнаружила на одном из листков Ольгину фамилию, поставила возле нее галочку и с едва заметной усмешкой посмотрела на Ольгу:

– Девушка, вы только поймите меня правильно. У нас сегодня очень обширная повестка дня, а в «разное» у меня уже записалось больше десяти человек.

– Ну и что такого! – сперва испугалась, но тут же возмутилась Ольга. – Я, между прочим, тоже членпайщик! У нас, между прочим, для всех равные права!