Но кому уподоблю род сей?

Однако вернемся к Иринею Лионскому, который в качестве доказательства совершенства и полноты предания приводит цепочку из двенадцати епископов Римской церкви, начиная с Лина, коему вручили служение блаженные Апостолы, до Элевфера — современника Иринея. Далее читаем у Иринея: «В таком порядке и таком преемстве церковное предание от Апостолов и проповедь истины дошли до нас. И это служит самым полным доказательством [?], что одна и та же животворная Вера сохранялась в церкви от Апостолов доныне и предана в истинном виде.» (111.3:3). Однако, Ириней чувствует некоторую, мягко говоря, несостоятельность сего «самого полного доказательства», и пытается поэтому оправдаться, доказывая свое методом «от противного»: «Что если бы Апостолы не оставили бы нам писаний? Не должно ли было следовать порядку предания, преданного тем, кому они вверили церкви?» (111.4:1). Вот, оказывается, о чем мечтают ревнители церковного предания в тщете принизить роль Писания, выдвинув на первое место то, что они называют преданием, ибо Писание обличает их. Ко всему трудно назвать богословом человека, способного сделать допущение о возможности существования христианства без Писаний, но понять это мнение можно, — ведь тогда практически любого инакомыслящего можно было бы объявить еретиком. Божественное Провидение же распорядилось о том, чтобы нам не остаться без Писаний.

Что же говорит Ириней о языке притчи? Критикуя гностиков как последователей еретических учений, если критикой можно назвать перемежающуюся брань, Ириней, не скрывая негативного отношения к ним, вкладывает им в уста мнение «будто Апостолы с лицемерием приспособляли свое учение к приемлемости слушателей и давали ответы сообразно с мнениями вопрошающих: для слепых выдумывали басни сообразно с их слепотою, для слабых сообразно с их слабостию, и для заблуждающихся сообразно с их заблуждением,.. а способным понять неименуемого Отца излагали неизреченную тайну посредством притчей и загадок, и что Господь и Апостолы вели дело учительства не согласно с истиною, но лицемерно и приспособляясь с приемлемостью каждого.» (111.5:2).

Приводя такое мнение, пусть даже и о еретиках, Ириней сам о себе свидетельствует, что притча, являясь в его понимании синонимом загадки и басни, не достойна иного контекста, кроме того, в коем используются слова «заблуждение», «лицемерие», что изложение тайн посредством притчей «является учительством, не согласным с истиною». А в отношении умения «приспособляться к приемлемости каждого» Ириней, очевидно, и Павла должен считать «учителем, не согласным с истиной», ибо Павел пишет именно то, что обличает Ириней: «Для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона — как чуждый закона, не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, — чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем...» (1 Кор 9:20-22); — и еще: «Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими.» (Рим 12:15).

Да читал ли Ириней Писание? Похоже, что читал, но сей факт являет собой иллюстрацию формулировки, на которую мы уже обращали внимание: «своими глазами смотрят и не видят, своими ушами слышат и не разумеют.» (Мк 4:12). Напомним читателю и слова из следующего стиха: «Как же вам уразуметь все притчи?» (Мк 4:13). После ознакомления с мнением о притче такого столпа церкви, как Ириней, в этом вопросе Иисуса вырисовывается весьма неутешительная риторика.

В своих дальнейших рассуждениях движимый слепой верой Ириней подходит к самому краю пропасти того греха, в коем он обвиняет своих оппонентов — еретиков, — и своим примером дает ответ на и без того ясный вопрос: «может ли слепой водить слепого? не оба ли упадут в яму?» (Лк 6:39). Стоя на краю, Ириней делает вперед еще шаг: «Учение Апостолов явно и твердо и ничего не скрывает, потому что они не учили иному в тайне, а иному явно. Такие ухищрения свойственны лжеучителям, худым обольстителям и лицемерам.» (111.15:1,2). Такой подход уже помимо воли Иринея дает весьма недвусмысленную характеристику Иисусу Христу, ибо Он учил-таки иных притчами явно, а иных в тайне — наедине: «многими притчами проповедывал им слово, сколько они могли слушать,.. а ученикам наедине изъяснял все.» (Мк 4:33,34). Опять же ученикам Он говорил: «Вам дано знать тайны,.. а им не дано.» (Мф 13:11). Видя, как падает в вырытую им же самим яму слепой Ириней, совсем не трудно понять глубину той мудрости, что заключена в словах Нова: «Если я буду оправдываться, то мои же уста обвинят меня.» (Иов 9:20). Можно предложить несколько более свежую формулу, имеющую наипрямейшее отношение к Иринею: «Каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.» (Мф 7:2).