«No Woman No Cry»: Моя жизнь с Бобом Марли

Боб знал, конечно, что я этого так не оставлю. И к счастью, Катрин Петровски меня не бросила. В Европе она появлялась на каждом концерте, вежливая, но решительная, чтобы записывать мои интервью для альбома. Вместо того чтобы сражаться с Бобом, мы терпеливо объясняли, что у меня все получается и что все договоренности остаются в силе. Наконец однажды ночью в Брюсселе мы его домучили. Он посмотрел на Катрин, глаза в глаза, и признал:

— «Hansa» — это шанс для Риты!

Так что все-таки я стала с ними работать. К сожалению, когда Боб заболел, я была на очередной PR-акции для альбома и прямо оттуда поехала в госпиталь. И его мать сказала:

— Что это ты взялась за свою карьеру ни с того ни с сего, когда ему это меньше всего нужно?

Я пыталась ей объяснить, что от меня уже ничего не зависит, что все было запущено в движение много раньше, когда он был еще здоров. Но в конце концов, хотя я не хотела снова бросать начатое, я чувствовала, что должна это сделать. Здоровье Боба всегда имело для меня главное значение. Думаю, можно воспринять это как иронию судьбы, но мне просто грустно, что эти моменты совпали, что Боб оставил меня как раз тогда, когда я должна была стать самостоятельной исполнительницей, а не просто бэк-вока листкой. Но прежде, чем этот момент настал, произошло еще очень многое…

Глава одиннадцатая «WAR» («Война»)

Осенью 1976 года, ввиду намеченных выборов, уровень преступности на Ямайке был высоким, напряженность росла, и правительство не могло поддерживать стабильность в некоторых районах Кингстона. Мы были независимой страной с 1962 года, и черные наконец получили право голосовать, но многие бедняки на Ямайке по-прежнему терпели лишения, не только в гетто вроде Тренчтауна, но и в сельских районах наподобие Сент-Энн. Обе ведущие политические партии, Ямайская трудовая партия (ЯТП) и Народная национальная партия (ННП), продолжали давать обещания, которые не могли выполнить, и не переставали использовать бандитов в своих целях. Когда наступило время политики, партийные боссы раздали оружие и велели: «Идите убейте оппозицию». Но после выборов они не смогли забрать это оружие назад, потому что бандиты уже вошли во вкус. Так что повсюду были уличные громилы, опьяненные властью, которую давало им оружие, и война продолжалась уже сама по себе.

К этому времени мы достаточно долго ездили в турне, чтобы быть известными по всему миру, и это только поднимало и без того высокую репутацию Боба на Ямайке. Дома на него смотрели как на «глас народа», и молодежь в гетто к нему очень прислушивалась. Несмотря на его переезд в престижный район города, к нему по-прежнему относились с большим уважением. Самые отъявленные убийцы и головорезы приходили к нему за помощью. Дом на Хоуп-роуд превратился в благотворительный центр — ночь там не наступала, двадцать четыре часа в сутки приходили люди и требовали Боба. Он стал в каком-то смысле важнее премьер-министра. Получалось, будто он должен жить для других. В дополнение к этому обе партии пытались перетянуть его на свою сторону, и Бобу меж двух огней приходилось несладко. Он жил теперь очень опасной жизнью — просто потому, что своей музыкой привлек внимание всего мира к Ямайке. Может показаться, что находиться на вершине приятно, но не тогда, когда тяжелый груз ложится на твои плечи. Можно забраться высоко, но тогда ты открыт всем ветрам. У Боба не было больше времени на себя, и никакой возможности уединиться.

Дошло до того, что эти люди пасли его — люди, которые считали, что он должен держать их рядом для «защиты», потому что его «кто-нибудь может убить». С другой стороны, он мог помочь им деньгами, что он и делал. Так что у них были причины виться вокруг него, не спуская глаз с добычи. У Боба началась легкая паранойя, он просыпался по утрам с чувством, что сейчас ввалятся какие-нибудь головорезы и разделаются с ним. Столкнувшись с подобной ситуацией, я попросила:

— Не втягивай только в это детей и «семейный» дом.

Были случаи, когда нам приходилось спать на полу, потому что мы уступали свои кровати бандитам, которым нужно было укрыться от других бандитов.

Впоследствии — неизбежно — его попросили помочь стабилизации в стране, утихомирить разбушевавшуюся молодежь в гетто. Власти сказали ему: «Боб, только ты можешь сказать некоторые вещи через музыку. Выступи для народа». Они хотели организовать умиротворяющий концерт под названием «Улыбайся, Ямайка!», чтобы всех успокоить перед выборами, которые должны были произойти в декабре. Боб пригласил Питера и Банни, как членов оригинального состава «The Wailers», но те отказались. Питер сказал, что мир ему не нужен, нужны равные права и справедливость. Банни же вообще в политику предпочитал не вмешиваться. Предполагалось, что концерт, спонсируемый Министерством культуры Ямайки, будет бесплатным. Сначала собирались провести его в Джамэйка-хауз, но мне приснился сон, что надо поменять место, — я рассказала об этом Бобу, и он устроил так, что концерт перенесли в мемориальный парк в Кингстоне.