Но Змей родится снова? [Убить Змея]

– Не представите ли меня дамам? – проговорил Родригес, с восхищением глядя на Дашу.

– Нет смысла, – ответил Глеб. – Знакомство будет мимолетным.

– Как знать, как знать, – многозначительно усмехнулся испанец, раздевая Дашу глазами. Он галантно поклонился графине. – Дон Хуан Родригес. Рад вашему визиту, Наталья Дмитриевна.

– Вы меня знаете? – удивилась графиня.

– Кто же не знает графиню Салтыкову? Позвольте принести вам глубочайшие извинения за хамскую агрессивность, которую позволили себе мои люди в отношении вас. Я был в отъезде и… Надеюсь, я как-то сумею загладить их вину.

Графиня растаяла. В свои сто четырнадцать лет она представить себе не могла, что такой джентльмен способен на нехорошие поступки.

– Я тоже на это надеюсь, сеньор Родригес, – ответила она с достоинством.

Родригес вновь поклонился и перевел взгляд на Дашу.

– Так вот вы какая, Дарья Николаевна! – Он поцеловал ей руку, слегка задержав ее в своей ладони. – А я, знаете ли, тот самый Родригес. Для кого-то я, может, и Змей, но для вас – просто Хуан.

Изумрудные Дашины глаза гневно вспыхнули. Голос ее, однако, прозвучал с чарующим кокетством:

– А ты все такой же лакомка, Неудержимый, не меняешься. Мангустов продал – может, и Змею продашь? Договоримся?

Лицо Родригеса вытянулось и побледнело. Все вокруг напряженно застыли, даже Вася, толком и не понимающий, что здесь происходит. Сияло солнце, синело небо, и в гробовой тишине стоном прозвучал возглас Ильи:

– Дуська, рано!

Даша вздохнула:

– Импровизация, Гольдберг! Тошно смотреть, как он тут хвост распускает! – С виноватым видом она взяла Глеба за руку. – Прости, милый: что сделано, то сделано! – С этими словами она сунула два пальца в рот и оглушительно свистнула.

Кое-кто из охранников Грача зажал себе уши. Глеб улыбнулся:

– Все забываю спросить: кто тебя этому научил?

– Вовка Родин из 6-го “Б”, – ответила Даша. – Правда здорово?

Стас и Такэру синхронно показали ей большие пальцы.

– Ништяк! – сверкнул золотыми зубами Вася. Лишь Илья буркнул:

– Ну да, Вовка Родин научит!

– Между прочим, я тоже умею, – заявила вдруг графиня. – Только не упражнялась давно.

– А ну! – подначил ее Глеб.

Наталья Дмитриевна смущенно свистнула в четыре пальца. Не так чисто и не так пронзительно, как Даша, но… Один из мордоворотов Грача даже зааплодировал.

А дон Хуан Родригес все не мог прийти в себя от разоблачения. Меж тем лицо его из бледного сделалось багровым, а выражение радушия перешло в маску хищной злобы.

– Оказывается, Дарья Николаевна, – проговорил он мрачно, – вам известно больше, чем я предполагал. Ну что ж… тем хуже для вас.

Глеб щелкнул пальцами перед его носом.

– Начнем, Неудержимый.

Родригес зловеще осклабился.

– Пожалуй.

Тем временем на широкое крыльцо особняка из внутренних помещений стал стекаться народ, привлеченный свистом милых дам. И одет народ сей был весьма своеобразно: на женщинах и на мужчинах были одинаковые серые балахоны с капюшонами, откинутыми на спину. Среди лиц, составляющих эту серую толпу, мелькали и знакомые: директор школы Иван Гаврилович и сенатор Колмен с повязкой на глазу, Сато Абэ, Марья Шлыкова и Элен Вилье, бросающая на Глеба испепеляющие взгляды. Среди враждебных этих лиц Даша разглядела мастеров бального танца – супругов Манько и лобастую физиономию художника Федора Ляха. Лишь двое выделялись своей одеждой: хозяин дачи Дмитрий Грачев и фотомодель Виктория Бланш, которая, кстати, и держалась от серых балахонов несколько особняком.

Грачев, бородатый и красивый, был в бежевом костюме и при галстуке. Он молча спустился с крыльца и встал шагах в десяти от команды Глеба. И тут же двадцать охранников взяли друзей Мангуста в полукольцо.

Виктория Бланш была в коротком светлом платье, и белые туфельки на высоком каблуке подчеркивали красоту ее ног. Золотистые волосы фотомодели сверкали на солнце, а голубые ее глаза казались глазами ангела.

– Значит, номер не прошел? – насмешливо проговорила Виктория. Обращалась она к Родригесу, но ее ледяной взгляд устремлен был на Дашу.

– Увы, – отозвался Родригес. – Действуем по второму варианту.

Виктория кивнула:

– Как я и предвидела.

Люди в серых балахонах, стоящие на крыльце, не издавали ни звука и как будто излучали электричество. Впечатление было жуткое.

Глеб взглянул на Родригеса в упор:

– Неудержимый, ты драться-то умеешь? Или только дамам ручки целовать?

– И этого не умеет, – ввернула Даша. – У него губы слюнявые.

Родригес, казалось, готов был броситься на нее с кулаками.

Но Виктория Бланш осадила его взглядом.

– Эй, Грач! – произнесла она властно и указала на Дашу. – Она твоя!

– Благодарю, госпожа! – подобострастно поклонился Грачев.

– Падло, – буркнул Вася.

А графиня бросила в лицо Виктории:

– Дрянь!

Глеб меж тем сбросил куртку, вышел на газон и пальцем поманил Родригеса.

– Начнем, Неудержимый. Учитель всегда ставил тебя в пример.

Хуан Родригес с усмешкой подошел и встал перед ним.

– Как твое имя, Мангуст?

– Ученик, – с поклоном ответил Глеб.

В безоблачных небесах громыхнуло. И Глеб оказался вдруг в синем плаще, в синих ботфортах и в синей шляпе с белым пером.