Нобелевская премия

Охранный прибор был приклеен прямо на армированное защитное стекло, так что мой магнит мог оказать свое благотворное действие и с задней стороны прибора. Я приник ухом к промерзшему стеклу, прикладывая магнит, и здесь тоже услышал отчётливый щелчок перемкнувшего пускового механизма. Открыть замок было делом тридцати секунд, и я очутился внутри.

Меня окружила тишина и волнующий запах покинутого офиса. Запах холодного сигаретного дыма смешивался с озонными испарениями ксероксов, с запахом кофе и немытой посуды. Я быстро обошел все помещения, чтобы убедиться наверняка, что я тут один: ещё одна привычка недоверчивого человека. Я приобрёл её после того, как однажды в одном офисе внезапно натолкнулся на человека, который заснул за своим рабочим столом и снова проснулся только ночью, от моего шума. Пришлось его оглушить и связать, а это я ненавижу делать.

Здесь эта опасность не грозила; я был действительно один. Видимо, работа на «Рютлифарм» была не такой уж напряжённой. Я быстро открыл шкафы для папок, пробежал глазами надписи на корешках и пустил луч фонарика на лежащие вокруг документы, просто по привычке и для того, чтобы получить первое впечатление. Естественно, я не надеялся, что обнаружу папку с надписью «Шантаж Нобелевского комитета» или карту города с крестиком и пометкой: «Место, где упрятана Кристина Андерсон».

В конце концов я двинулся в сторону кабинета шефа.

В любом здании довольно легко найти кабинет начальника: по причинам, которых мне не понять, но которые действуют, как я вижу, непреложно: этот кабинет всегда находится в углу этажа, и если в распоряжении фирмы несколько этажей, то на самом верхнем. Дело не в виде из окна, вид зачастую бывает лучше где-то в другом месте, это скорее глубоко укорененный инстинкт – так сказать, архитектура власти. Как бы то ни было, работу мне это облегчало. Идентифицировать кабинет шефа, когда ты в него вошёл, – просто детская забава, поскольку он не только больше прочих офисных помещений, но всегда отчётливо иначе и дороже обставлен.

Фирма «Рютлифарм» не была исключением. Рядом с дверью углового кабинета красовалась табличка Д-р Рето Хунгербюль,табличка была съёмная, что я нашёл весьма прозорливым, ибо её, пожалуй, и впрямь скоро придётся менять. Из кабинета открывался не бог весть какой вид на Свеавэген. На полу лежал персидский ковёр, мягкая мебель шведского дизайна была высокого класса.

За дверцей одного из шкафов обнаружился небольшой бронированный сейф.

Умение открывать бронированные сейфы, по возможности не оставляя следов, тоже относится к обязательным в моей профессии навыкам, однако из-за недостатка подходящих упражнений в гражданской жизни самостоятельно этим навыком не овладеть. Мне основополагающие принципы этого искусства подробно объяснил один сокамерник во время моей первой, тогда ещё довольно короткой отсидки. После выхода на волю я целую неделю каждую ночь проникал в один и тот же офис торговца подержанными автомобилями, пока наконец не справился с его сейфом. Я не взял оттуда ни одного цента: то была всего лишь учебная практика.

В данном случае передо мной была швейцарская модель. В Швейцарии производят не только знаменитые часы, но и по части бронированных сейфов народ этой страны никому не уступит. Вскрывать бронированные сейфы действительно очень трудно. В отличие от цилиндрических замков, на некоторых сейфах можно обломать зубы. И передо мной был как раз такой образец.

Это был сейф WA-60 Forte EN3, продукт компании «Сейфы Вальдис» из Рюмланга, чьи малогабаритные сейфы – в числе самых надёжных в мире. Сокращение EN3 означает класс надёжности по европейским нормам, по крайней мере, для сейфов такого размера это был второй после высшего класс качества.

Другими словами: ему действительно было что скрывать, господину доктору Рето Хунгербюлю.

Однако самые главные секреты не всегда и не обязательно спрятаны в сейфе. Календари встреч, ежедневники, записные книжки, номера телефонов и исписанные бумажки на письменном столе зачастую представляют собой просто золотую жилу по части имён, телефонных номеров или ключевых слов. Мне случалось обнаруживать важнейшие вещи и в компьютерах, и в этом смысле мои перспективы за последние годы скорее улучшились: на письменном столе шефа компьютер стал непременной принадлежностью, а поисковые функции сегодняшних операционных систем будто нарочно созданы для людей моей профессии.

С такими мыслями я включил компьютер Рето Хунгербюля и компьютер его секретарши. На её столе я также обследовал все бумажки, календари и прочее. Мне показалось занятным, что в собрании витаминных таблеток, капсул женьшеня и лекарственных чаёв в её ящике не оказалось ни одного средства, произведённого компанией «Рютлифарм».

Занятно, но несущественно. И её календари не содержали ничего, что навело бы меня на какой-то след. Экран засветился и запросил пароль – видимо, для доступа к центральному серверу.