Нобелевский лауреат

— Одна из наших лучших агентов, мисс Настасья Вокс, — представил ее Роберт Вав.

— Мы уже встречались, — ответила Ванда.

Настасья Вокс по-прежнему не двигалась с места, но с каждой минутой все больше походила на кошку, готовящуюся к прыжку.

— Значит, ты знакома с госпожой Войновой, Настасья? Как мило!

— Она никакая не госпожа Войнова, — прошипела Вокс. — Она из полиции.

— И я счастлива вас видеть, — заверила ее Ванда.

— Как так… — не понял Вав.

— А вот так, — голос Настасьи Вокс угрожающе набирал силу. — Она расследовала похищение Гертельсмана в Болгарии. Даже попыталась меня задержать в аэропорту.

— И теперь жалею, что не сделала этого, — сказала Ванда. — Но никогда не поздно. Единственное утешение для вас — это то, что свой срок вы будете отбывать в швейцарской тюрьме, а не в болгарской. А это немало, уж поверьте мне.

— Охрана! Охрана!

Вав не успел выкрикнуть в третий раз, как двое крепких мужчин в одинаковых костюмах ворвались в приемную, словно два мощных ротвейлера.

— Помогите даме найти выход, — приказала Настасья.

Охранники подхватили Ванду под руки и почти вынесли ее из комнаты. Потом вошли вместе с ней в узкую кабину лифта.

— Спокойно, ребята. Предупреждаю — я из полиции, — успела сообщить им Ванда, пока дверь еще не закрылась. Но они вообще не обратили на ее слова никакого внимания.

Пока они вели ее под руки по вестибюлю, она поймала холодный, оценивающий взгляд консьержки.

Мужчины-ротвейлеры вывели Ванду на тротуар и только тогда выпустили из рук. Один из них насмешливо произнес:

— Приятного вам дня, госпожа полицейский!

А второй лишь неловко усмехнулся.

Ванда пошла вперед и перед тем, как свернуть в боковую улочку, обернулась. Как будто что-то ее подтолкнуло это сделать.

У входа в агентство стоял человек, который то ли собирался войти внутрь, то ли только что вышел. Он даже не посмотрел в ее сторону.

Ванда видела его впервые.

И все-таки могла поклясться, что это был Эдуардо Гертельсман.

23

Самая короткая ночь

после самого долгого

дня — дома.

В какой-то момент Ванда отказалась записывать вещи, которые все реже и реже приходили ей в голову. Именно так она их называла — «вещи». Уже не сохраняла их в телефоне, относясь к ним, как к досадной головной боли. Когда они у нее в голове возникали, она терпеливо ждала, чтобы они забылись. И не принимала никаких мер. Просто делала вид, что их не замечает. От красивых фраз не было абсолютно никакой пользы. Они ничего не означали, а когда Ванда ощущала, что они снова уходят туда, откуда пришли, ее сердце переполнялось смутной, безотчетной тревогой, подобно той, которую испытывает человек, заметивший на дороге маленькое животное, сбитое машиной: он отводит глаза и в ту же секунду забывает о нем.

Ее путешествие в Цюрих скрыть не удалось. В результате, когда на следующий день она появилась на работе, ей тут же было сказано, что она отстранена от расследования по делу Гертельсмана-Войнова и ее ожидает дисциплинарное взыскание. Крыстанов пытался ей помочь, но ничего не смог добиться.

Утро Ванда провела за своим столом, описывая все, что произошло. Хотя предыдущий день казался ей не просто далеким, а нереальным.

Крыстанов устроился напротив и методично поглощал конфеты, которые Ванда купила ему в аэропорту.

— Ну, и стоило это делать?

— Конечно, — ответила Ванда, продолжая писать. — Если бы я с самого начала не была уверена, что смысл есть, вообще бы не поехала.

— Ну так что? Бегемот нас разыграл или все это правда?

— Думаю, что не разыграл. Но теперь нужно все расследование перенести туда. Сейчас у нас имеются только косвенные доказательства.

— Например?

Ванда протянула Крыстанову книгу Войнова и копию договора об авторских правах.

Крыстанов, не переставая жевать, внимательно изучил его.

— Смотри-ка, — сказал он. — Оказывается, быть писателем очень выгодно. Нацарапаешь какую-то сотню страниц и — оп! — получаешь двадцать кусков! Просто так!

— В том-то все и дело, что не просто так. И все обстоит совсем иначе. Во всяком случае, для авторов категории Войнова.

— В таком случае, эти деньги за что?

— Это его гонорар за другую услугу, которую он им оказал. За то, что согласился выступить дублером Гертельсмана.

— И как ты собираешься это доказать?

— Пока никак. Но при совместном расследовании с участием швейцарцев…

— А кстати, — прервал ее Явор. — Отто Бирман дважды звонил сегодня утром, спрашивал о тебе. Я, конечно, не сказал ему, что тебя отстранили от расследования.

— А почему он мне не позвонил?

— Не знаю. Может быть, потому, что ты ему понравилась, и теперь он о тебе беспокоится.

— Может быть.

Ванда произнесла это с деланным равнодушием, чтобы Крыстанов перестал хихикать.

Перед глазами всплыла фигура в банном халате, стоящая перед открытым шкафом.

«Он хороший человек, — подумала она. — Во всяком случае, хороший на фоне всех тех, кого я встречала в последнее время».

— И как ты смогла туда пробраться? В логово зверя? — продолжал допытываться Крыстанов.

— Я назвалась Евдокией Войновой.

— И они поверили?