Нобелевский лауреат

— Да я пошутила…

— А я нет.

«Интересно, — подумала Ванда, — почему люди сначала изо всех сил хотят завести семью, а потом не знают, как от нее отделаться».

Она стала рассказывать Явору о своем бесплодном посещении гостиницы, а потом о еще более бессмысленном разговоре с издательницей, из которого особенно подробно описала ему бракоразводную часть. Явор развеселился, и Ванда, с облегчением вздохнув, тоже рассмеялась.

— Я думаю, что больше нет смысла проверять издательство. Вряд ли там можно еще что-то обнаружить. В этом я почти уверен.

Крыстанов, в свою очередь, сообщил ей, что на его запрос в Интерпол по поводу Роберта Вава, ответа все еще нет. Но он вспомнил о своем швейцарском коллеге, с которым познакомился на каком-то семинаре, и позвонил ему с просьбой подробно разузнать об агентстве.

— Чувствую себя отвратительно, — пожаловалась ему Ванда.

— Я тоже, — признался он. — Но и вправду не вижу, что еще в данный момент мы можем предпринять.

— Ну, хорошо. А если ничего не случится, сколько бы мы ни ждали?

— Ты очень хорошо знаешь, что случится. — Тон его вновь стал менторским. — Это процесс, который еще не завершился. Проблема, однако, в том, что если дойдет до самого плохого, мы не сможем его предотвратить.

— Но черт побери! — взорвалась Ванда. — Почему они не звонят? Почему молчат? Ведь поставили же ультиматум… И деньги им, наверное, нужны!

— Возможно, они и звонили, но мы можем об этом не знать.

— А твои швейцарские друзья не могут нам помочь?

— Как? Прослушивать телефоны агентства? Не будь смешной. Отлично знаешь, что это невозможно. Так что сейчас успокойся и езжай домой. А если тебе что-то придет в голову, позвони мне.

Дождь усилился, и «опель» буквально продирался сквозь плотную пелену. Ванда ощутила, как холод и влага начинают пробирать ее до костей. В машине, которая всю зиму простояла закрытой, запахло плесенью. Ванда закурила, надеясь одним неприятным запахом нейтрализовать другой. Потом решила подождать, пока кончится дождь. И без того в последние дни она только и делала, что ждала, но, по крайней мере, хотя бы старалась разнообразить мучительный процесс ожидания разными действиями, в необходимости которых успевала себя убедить.

Однако никаких новых идей не было, и единственное, что ей оставалось, это и вправду вернуться домой и попытаться дочитать книги Гертельсмана.

Между тем непогода еще больше разгулялась. Такие бури обычно случались летом и вообще не были характерны для этого времени года. Ванда продолжала сидеть в машине. Постепенно ее охватило чувство, что наконец-то она в полной безопасности. Ей не было неприятно, что она закрыта со всех сторон, словно в коробке, наоборот, стало уютно и спокойно. Несмотря на то, что она продолжала дрожать от холода, Ванда опустила голову на руль и заснула. Когда она снова открыла глаза, дождь почти перестал, хотя все еще продолжал ополаскивать мир тонкими, ласковыми струями, как бы желая успокоить его после бури. День потихоньку уходил за горизонт, уступая место ночи. Птицы робко пытались напомнить о себе, подавая голоса в мокрых кронах усталых деревьев. Тротуары и многочисленные лужи были усеяны белыми лепестками каштанов, воздух напоен свежим сладким ароматом, словно слетел с гор специально для того, чтобы очистить городские улицы. Ванда опустила стекло и немного размялась. Шея и спина затекли, и она их не чувствовала. Ноги окоченели, на щеке краснела полоска от ободка руля. Она не знала, сколько времени проспала, да это ее и не интересовало. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, где она находится. Ванда остановилась в боковой улочке позади гостиницы, и сейчас были хорошо видны ее приветливые, манящие огни.

Наверное, номер Гертельсмана, в котором время остановилось, — а может быть, его никогда там и не было, — все еще не занят.

И вдруг Ванда вспомнила о чемодане Гертельсмана, который лежал у нее в багажнике. Может быть, все-таки стоит отвезти его на экспертизу, поколебалась она. Хотя сегодня уже поздно, да и в конечном результате она была уверена. Что из этого? Все равно, Гертельсман уже никогда не станет его искать. Ведь Настасья забрала все его вещи, зачем ему чемодан? Даже если ему повезет, и он когда-нибудь покинет эту страну, вряд ли вообще вспомнит о чемодане.

Но Ванду чемодан определенно интересовал — не как вещь, а с точки зрения того, почему его оставили. Настасья Вокс, по всему видно, была практичной женщиной, но, может быть, имелась и какая-то другая причина?

Ванда завела мотор и рванула с места.