Ночь

Сны в ночь перед путешествием всегда пророческие. Когда отправляешься в неизведанное, ценность пророчеств возрастает, потому что какие загадки может таить будущее человека, если он ходит по одному и тому же маршруту? Я ложился спать с надеждой на сновидения.

Мне не повезло…

Я не смог заснуть до самого утреннего звона.

Тетрадь вторая

Раздел первый

За прошедшую жизнь я привык считать свою родину стылым, непригодным для жизни местом, скучать по которому можно разве что попав в пекло. Да и по чему тут тосковать? По уродливой заводской трубе? По рынку, где у тебя под ногами вечно чавкает грязища? По обшарпанным хрущобам? Сейчас, идя через муниципалию в последний раз, я отметил, как много тут прекрасного. Как я полюбил застывшие лужи, половина из которых уже обрела имена. Или сугробы снега, которые никогда не растают. Или черные деревья – конфигурация их ветвей отпечаталась в моей самости, будто линии на ладони. Главным же вместилищем родины внезапно объявили себя мои книги. Тоска по ним взяла за сердце почти сразу после выхода из квартиры.

У торговца медом я купил горячего чая в бумажном стаканчике. Свернув с проторенных тропинок, где нога знала каждую выбоину, включил налобник. Герда шла рядом с той эмоцией на морде, с какой дикторы в эру телевидения переходили к чтению сообщений, которые только что поступили в студию и не имеют режиссерских обозначений, и потому неясно, как их оценивать. Собака не понимала, что происходит, почему у хозяина огромный рюкзак за плечами, с какого перепуга от него несет неуверенностью и адреналином. И потому шла нейтральная и какая-то вся торжественная, словно бывшая девушка жениха на свадьбе. Мы углубились в тополиную рощицу, тянувшуюся вдоль стены. Когда-то при сильном ветре эти тополя скрипели, будто мачты огромного парусника. Теперь, когда ветер ушел вместе со светом, в рощице царила немая жуть.

Скоро я нашел разбитый тракт, ведущий к пограничному КПП; оттуда тянулось множество передвигающихся звездочек, туда – ни одной. Дорога упиралась в два огромных недостроенных небоскреба; узкий проход между ними назвали Воротами Зари, обустроив там пограничный пункт.

Нас приняли тепло. Когда до ворот оставалось двадцать шагов и в световом пучке моего налобника стали видны два стационарных пулемета на распорках, солдат, что терся рядом с одним из них, встрепенулся, повернул дуло на нас и щелкнул затвором. Он завизжал громко, срываясь на фальцет:

– Что там? Что за нах..? Стоять на месте! Оружие опустить! Руки вверх! Стоять, я сказал!

Одновременно с этим заревела механическая сирена и вспыхнул огромный галогеновый прожектор, мгновенно лишивший нас с собакой зрения.

– Стоять! Ни с места! Стреляю! Оружие прикладом вниз на землю! – визжал уже осипший от крика голос. Одновременно откуда-то сзади раздавались более спокойные голоса.

– Что за шухер?

– Успокойся, мужик!

– Смотрите, что это там за хрень? – ответил им визгливый голос. – Вот там вот! Что за монстр черный? Пасть зубатая?

– Собаку не видел, идиот? – ответил ему бывалый. – Это ж наш Книжник. Со своей сучкой. Это собака.

– А чего он оружие не бросил? – не унимался нервный солдат.

Я решился осторожно поднять руку и прикрыть ею лицо: боль в глазах была нестерпимой даже при закрытых веках.

– Нету у меня никакого оружия! – крикнул я.

– Вот, видишь! – успокоил бывалый голос. И прокомментировал куда-то в сторону: – Набрали из Кальварии салаг! Собаку увидел – обоссался.

– Как нет оружия? А чего тогда сюда притянулся?

Я услышал металлический щелчок – солдат поставил пулемет на предохранитель.

Прожектор погас, сирена стихла. В свете моего налобника проступила ошарашенная морда Герды, вся в слезах из-за слепящего света.

– Я выхожу за стену, так как появились дела в пустошах. Есть разрешение на эмиграцию от Бургомистра. Предъявить?

– Проходи! – Силуэт бывалого отпихнул солдата от пулемета.

Сделав несколько неуверенных шагов, я приблизился к пограничной будке и узнал в бывалом Маньку.

Он внимательно осмотрел меня и добавил:

– Зря ты за стенку без ствола прешь. Купил бы хоть пугача какого. – Он подошел к боязливому солдату, бесцеремонно снял с него пояс с тяжелой пластиковой кобурой и вытянул здоровенный пистолет с длинным стволом.

– Советую взять хотя бы это, – сказал Манька. – «Стечкин», староват, но ресурс еще не выработан. С десяти метров в зверя попадешь даже ты. Десять миллиметров, в магазине двадцать патронов. С кобурой и четырьмя дополнительными магазинами – тридцать цинкачей. Если сейчас нет – отдашь, когда вернешься.