Ночь без любви

Помимо столов здесь стояли шкафы с документацией, в углу непоколебимо возвышался громадный Сейф, отлитый, похоже, еще в прошлом веке. Своей тяжестью он перекосил все заводоуправление — со стороны было видно, что крыло, где располагалась бухгалтерия, примерно на полметра ушло в землю. Внутри пол кое-как выправили, но само здание так и осталось перекошенным. В стене возле Сейфа была прорублена дыра в коридор, и через нее кассир Света Лунина выдавала управленцам зарплату каждое второе и семнадцатое число.

Когда Вадим Кузьмич вошел в бухгалтерию, все ее обитатели уже собрались и усаживались поудобнее, готовясь заняться финансовыми делами завода.

— Бодрое утро! — громко приветствовал всех Анфертьев.

— Здрасьти, — без подъема ответили ему несколько женщин.

— Поздравляю вас с праздником, дорогие товарищи!

— С каким таким праздником? — хмуро на ходу спросила главный бухгалтер, направляясь к своему кабинетику. Была она женщина полная, можно даже сказать, очень полная, по подвижная, быстрая в движениях. Она постоянно помнила о чрезмерной своей полноте, и от этого настроение у нее всегда было подпорченным.

— Ну, как же, Зинаида Аркадьевна! — воскликнул Анфертьев. — Такая прекрасная погода! Желтые листья на деревьях стали полупрозрачными и светятся на солнце… — Анфертьев чувствовал, что Зинаида Аркадьевна вот-вот перебьет его, что в своих владениях не вынесет она этой осенней крамолы, и торопился нанизывать слова на некий шампур, сверкающий солнечным лучом в сумрачной комнате бухгалтерии. — Да, листья, покрытые изморозью, стали похожи на сотенные купюры…

— Мне бы ваши заботы, Вадим Кузьмич! — бросила Зинаида Аркадьевна. В самом величании по имени-отчеству слышалось пренебрежение, преувеличенными почестями она как бы ставила человека на место. Никто не осмелился поддержать Вадима Кузьмича в его восторгах, и лишь когда Зинаида Аркадьевна скрылась за своей дверью и заворочалась, заворочалась в тесной клетушке, натыкаясь на стол, стул, звеня графином — любила главбух выпить утречком стакан-другой холодной воды, — только Света Лунина подала голос:

— Да, погода сегодня сказочная! — В ее словах прозвучало извинение за невежливость начальства.

— Как жизнь, Света? — Вадим Кузьмич протиснулся мимо Сейфа и, сжавшись, сумел усесться рядом с Луниной — это было его обычное утреннее место.

— Кое-как, Вадик, — Света неуловимым движением руки поправила волосы, одернула манжеты белой блузки, которую куда вернее назвать мужской рубашкой, только размер у нее был небольшой, скорее всего, сорок четвертый.

— Ничего не болит?

— Нет, спасибо. А у тебя?

— Что-то беспокоит, но что именно, никак не могу помять. У тебя бывает такое?

— Редко. Обычно я всегда знаю, что меня беспокоит, — Света улыбнулась, и Анфертьев невольно залюбовался ее лицом. Легкий пушок на щеках светился, Вадим Кузьмич не удержался и несколько раз щелкнул внутренним своим затвором и навсегда спрятал в себя изображения Светы. Потом он часто будет рассматривать эти портреты — темный свитер, белые уголки воротника, мягкую волну волос, смущенный взгляд девушки, которая конечно же понимала, что Анфертьев смотрит на нее куда внимательнее, нежели требовалось для невинной беседы, впрочем, это видели все обитатели бухгалтерии.

— Перестань рассматривать меня, — сказала Света не очень строго, скорее просяще.

— Я не рассматриваю, я любуюсь, — прошептал Анфертьев заговорщицки. Он быстро коснулся пальцами рукава свитера, белого манжета, руки, свежего маникюра…

— Все проверил? — спросила Света. — Везде порядок?

— Сносный. А у меня последнее время что-то ноет, ноет, — Вадим Кузьмич в рассеянности похлопал ладонью по прохладному боку Сейфа, по его облезлой стенке, выкрашенной когда-то под мрамор. Краска во многих местах отвалилась, обнажив железную сущность этого угрюмого предмета первой необходимости любой бухгалтерии.

— Влюбиться тебе надо, — посоветовала Света, раскладывая на столе ведомости.

— Уже, — чуть слышно ответил Анфертьев, но это словцо, которое он скорее выдохнул, чем произнес, услышали все женщины. Оглянувшись, Вадим Кузьмич увидел улыбающиеся, еще не изувеченные денежными расчетами лица.

— Кто же она? — хмуро спросила Зинаида Аркадьевна. Никто не заметил, как появилась она в проеме своего кабинетика — широко расставленные ноги, мощная квадратная фигура, тяжелое, неподвижное лицо.

— О! Зинаида Аркадьевна! Так ли уж важно, кого я назову, — Вадим Кузьмич поднялся, ухватившись за медное кольцо Сейфа — этот штурвал, послушный тонким пальцам Светы. Он покрутил его вправо, влево, подергал, но без ключа кольцо оставалось неподвижным. — Так ли уж важно, кого я назову, — повторил Анфертьев, — если в любом случае вы меня осудите, — подобрав полы плаща, он протиснулся между столами к своей каморке.