Ночь без права сна

По залу заметался ошалелый шпиц с горящей на хвосте вертушкой. Танец оборвался. Испуганные дети разбежались по углам. Не меньше были напуганы и их родители.

У матери Пауля от ужаса округлились глаза. Но, быстро опомнившись, графиня улыбпулась — мол, детские шалости, и приказала лакею поймать собаку.

Старый лакей напрасно пытался поймать шпица, что еще больше развеселило Пауля, Эрику и толстого мальчика. Наконец, обезумевший, загнанный шпиц прыгнул на подоконник и, опрокинув вазон с цветами, исчез за окном.

По белой мраморной лестнице из сада на веранду поднимался Вайцель. Наместник поставил бокал на поднос, который держал старый лакей Юзеф, и обернулся к Рауху.

— Барон, а вот и Вайцель…

Вайцель в новом фраке, подчеркивающем его военную выправку, подошел к группе мужчин, окружавших наместника.

Через полчаса наместник, барон Раух и Вайцель перешли в кабинет хозяина. Удобно рассевшись в мягких креслах, они вели беседу.

— На всех моих лесопилках страйк. Эти «герои» не только голодают, но многие остались без крыши над головой. Домовладельцы их вышвырнули на улицу. Как бы считаете, мой друг, — Раух обратился к наместнику. — матери этих детей позволят своим мужьям долго продолжать бунтовать?

— В городе готовятся к всеобщей забастовке. Нам известно, что завтра состоится тайное сборище… — Вайцель многозначительно взглянул на собеседников и добавил: — И знаете, кто там будет?

Наместник и Раух вопросительно посмотрели на Вайцеля.

— Иван Франко. И, кажется, этот… его приятель, библиотекарь Павлык.

— И что вы с ними церемонитесь? За решетку — и конец! — воскликнул Раух.

— С Иваном Франко так нельзя! — в раздумье проронил наместник. — Он слишком известен…

— Я удивляюсь вам, граф! Конечно, вы тонкий знаток литературы, искусства, по от писанины Франко, извините, навозом несет!

— Я бы сказал — порохом, — осторожно поправил барона комиссар полиции.

— Как можно терпеть? Этого гайдамаку! Этого… — горячился Раух.

— Кстати, барон, а вы читали что-нибудь из писаний Франко? — усмехнувшись, спросил наместник.

— Очень нужно… — обиженно буркнул Раух. — Читать бредни мужика! Пусть читает герр Вайцель, он комиссар тайной полиции.

Фразу барона восприняли как остроту, и все засмеялись.

— Герр Вайцель, а может, Франко — русский шпион? — неожиданно спросил Раух.

— Нет, он не царский шпион. Франко гораздо опаснее — он связан с русскими социалистами.

Лицо наместника стало серьезным.

— Герр Вайцель, Иван Франко — талантливый литератор. Я надеюсь, он одумается…

— Ваше сиятельство, горбатого могила исправит, — возразил Вайцель.

— Нет, нет, с ним так нельзя. Франко слишком популярен среди черни. Конечно, он заслуживает суровой кары, но…

— Ваше сиятельство, Иван Франко — одержимый! Много раз у него делали обыск и всегда находили запрещенную литературу. В молодости, как вы знаете, он побывал в тюрьме… Но это его не исправило — он все равно остался непримиримым врагом нашей монархии. Недавно мне стало известно, ваше сиятельство, что дом Франко русские социалисты собираются сделать перевалочным пунктом для транспортировки из-за границы в Россию нелегальной марксистской литературы.

Смех гостей еще звучал в ушах старого Юзефа, когда на пороге его подвальной каморки появился радостно взволнованный Казимир.

— Поздравьте меня, крестный. Я нашел работу…

Старый Юзеф медленно обернулся и посмотрел на него такими скорбными глазами, что радость Казимира сразу угасла.

— Что с вами, крестный? Не заболели ли вы?

— Пан Войцек из Америки вернулся, — тяжело вздохнул Юзеф. — Письмо от Ванды привез. На вот, почитай…

В раскрытое окно ворвались звуки задорной польки. Юзеф прикрыл окно, взял подсвечник с горящей свечой и поближе поднес к Казимиру. Тот развернул листок измятой бумаги.

«О, Езус-Мария! — прочел вслух Казимир. — На беду свою, мы поверили, что есть счастье-доля в Америке, пусть она огнем горит, а тех вербовщиков — пусть их пан-бог покарает! Легко камень в море кинуть, да пойди достань. Наняли нас всей семьей железную дорогу прокладывать через леса и болота… Да беда не по лесу ходит, а по людям… Свела Яна в могилу желтая лихорадка…»

— Матка боска! — перекрестился Юзеф.

«…А я с детками малыми осталась, как птица без крыльев и гнездышка. И родной земли, наверное, ни я, ни дети мои не увидим…»

Словно две большие капли ночной росы, на лице старика блестели слезы. Казимир, не умея ни успокоить, ни утешить, нахмурившись, молчал.

В дверь что-то зацарапало, послышался жалобный визг. Юзеф поставил подсвечник, открыл дверь и впустил шпица.

— Снежок, голубчик, — Юзеф погладил собачонку.

— Что у него на хвосте? — спросил Казимир.

— Панычи развлекались, — вздохнул Юзеф, отвязывая полусгоревшую вертушку от хвоста измученной собаки.

Солнце еще не взошло, а Ромке словно кто-то на ухо крикнул: «Пора!»

Поеживаясь от холода, он быстро вскочил и затормошил крепко спящего Гриця.

— Разве светает? — сонно пробормотал тот, не открывая глаз.

— Берн мешок, а я — лопату. Пошли…

— Есть хочу, — пожаловался Гриць. — В животе бурчит.

— Спички у тебя? — шепотом спросил Ромка.

— Ага, вот они.

— Накопаем картошки, испечем. Пошли…