Ночь, безмолвие, покой

– Вышла из рощи к ресторану, а это место людное, и пешком пошла к городу. Скажите теперь вы: зачем она это сделала?

– Не знаю.

– А все примитивно просто: чтобы ее увидели, то есть Лолу увидели. И чтобы ни у кого не было сомнений, что Голдина застрелила вашего сына. Надеюсь, вы неплохо знаете Лолу, скажите, она поступила бы так опрометчиво? По-моему, Лола умна, чтобы глупо, бездарно подставить себя под удар. Да и другой человек, не слишком умный, убежал бы от ресторана темными тропками, прячась от случайных прохожих за кустами, а не показывал себя. Я прав?

Наконец-то убедил упрямого папашу, так как Вишневский, подумав, нехотя кивнул:

– Допустим. И что вы хотите?

– Назовите приятелей вашего сына, как их найти.

Победа далась нелегко!

Где встретиться с приятелями Георгия? Конечно же, по вечерам они не сидят дома у телика, а тусуются там, где подобие веселья, где шумно и суетно, где можно расслабиться в их понимании. Вишневский не только дал адреса, но и назвал точки, где по вечерам обитал сын, само собой, его друзей искать надо там.

А вечер вступил в свои законные права, напоминая о приближающейся ночи и о такой естественной потребности, как ужин, пообедать частный сыщик не успел. Тем не менее, несмотря на адский голод и усталость, Никита не стал откладывать на завтра то, что можно и нужно сделать сегодня, и прямиком поехал в один из крутых городских клубов.

Попал в удачное время, когда зал еще не заполнила галдящая толпа, не гремела музыка, сотрясая пол и стены, не мелькали лазерные лучи в темноте, что наносит ощутимый удар по нервной системе после трудного рабочего дня. Никита перекусил – лишь бы червячка заморить, а то ужины в дорогих притонах закончатся финансовым крахом. Постепенно подтягивались клиенты, сипло заголосила певичка, наверное, курит беспрерывно. А вот и Малик пожаловал с женой в обнимку – худенькой, молоденькой и глупенькой, которая обвела зал ликующими глазками, дескать, посмотрите, я пришла в новом платье. Малик известный тусовщик, бездельник – что ему папа ни поручит, все завалит, но он общительный, не любопытный, не заносчивый. Когда молодожены, а женился Малик недавно (третий раз, между прочим), расположились за столиком, Никита подкатил к нему, нагло упал на стул и, словно знает его сто лет, улыбнулся:

– Привет, Малик.

– Привет, – пожал тот плечами. – Я тебя не знаю.

– Меня зовут Ник, я помогаю Лоле Голдиной.

– Лолке? – поднял брови Малик. – Да, влетела она. А чем ты ей поможешь? Говорят, петь на свободе Лоле недолго, не отмажут.

– Выйдем? Потолковать нужно, здесь шумно.

– Лапуля, – обнял Малик жену за плечи, – я отлучусь, а ты сделай заказ.

– Еще чего! – по-детски надула она губы. – Буду одна сидеть как дура? Не уходи, пусть тут толкует.

– Сиди как умная! – рявкнул он и направился к выходу, доставая пачку сигарет из кармана пиджака. Новая жена уже раздражала его, кажется, недалек тот день, когда Малик обзаведется четвертой женой.

На воздухе под тентом пустовали столики, за одним из них Малик развалился, закурил, показал два пальца официантке:

– Дайкири. – И сказал Никите, который открыл рот, чтобы отказаться от питья: – Угощаю. Пить один не люблю, базарить без спиртного тоже. Теперь говори, зачем меня пас?

– Видишь ли, есть предположение, что с Вишневским в ресторане была не Лола, а очень похожая на нее женщина. Она и застрелила его.

– Иди ты! – заерзал Малик. – Офонареть! Ты не туфту лепишь?

– Ну, а зачем бы я помогал Лоле? Она наняла меня, чтоб я нашел доказательства ее непричастности. Убийца будет это делать?

– Нет, полагаю.

– Разве справедливо, если такая женщина, как Лола, угодит за решетку, не совершив преступления? А следствие упорно стоит на версии, будто она застрелила Вишневского, в параллельном направлении работать не хочет.

– Вот козлы! – в сердцах стукнул ладонью по столу Малик. – Точно не она?

– Клянусь. О Георгии расскажи.

– Что именно?

– Все. Ты ж его друг был?

– Хм, друг, – неопределенно фыркнул Малик. – Друг, Ник, это что-то очень серьезное, крепкое, надежное и навечно, пока ты живешь. А мы с Гошей… просто знакомые были. Ну, может, близко знакомые, но не друзья.

– Каким он был? – осведомился Никита.

– Как все наши. Мы ведь дерьмо, думаешь, я этого не понимаю? Торчим в кабаках, барбекю-шашлыки, девочки и травка… И Гошка дерьмо был, я имею в виду характер, пристрастия, отношение к жизни. Правда, он любил дело, с отцом работал, там он горел по-настоящему. Мне не удалось схватить дело и стать опорой отцу. В юности я мечтал стать музыкантом, пел неплохо, очень неплохо, но… предки запретили. А я поддался, дурак.

– Ты не знаешь, у Гоши были женщины…

– Ха! Миллион!

– Я не о том. Есть такие, которые ненавидят его?

– Конечно, есть.

– К примеру, кто?

Официантка принесла коктейли, Никита бурду, в которую намешали черт знает чего, не пил никогда, но приложился.