Ночь, безмолвие, покой

– Написала заявление на отпуск? – спросил он, едва она открыла дверь.

– Да, – коротко ответила Алиса. – Проходи. Есть хочешь?

– Хочу. Кстати, сколько ты должна?

– Пятнадцать тысяч. Ума не приложу, где взять…

– И не прикладывай, – усаживаясь на кухне, сказал он, достал деньги, отсчитал и положил на стол. – Здесь двадцать штук, отдашь долг, остальное – на мелкие расходы. Сама не относи, скажи, что болеешь, депрессия… ну, придумай. Пусть за долгами к тебе едут.

– Спасибо… – чуть не заплакала Алиса.

– Не благодари, это Валеркины бабки, в сейфе нашел.

– Ты теперь будешь вместо Валеры?

– М-да, вместо, – произнес он отстраненно, вдруг встрепенулся, вспомнив: – Лиса, посмотри на это… – Никита достал серьгу из нагрудного кармана рубашки, положил на стол. – Твоя?

Она даже не дотронулась до сережки, только наклонила голову набок, рассматривая, и почти сразу дала ответ:

– Не моя. Где взял?

– Нашел.

– Тоже в сейфе? – подозрительно прищурила она глаза.

– Там. В спичечном коробке лежала.

– А где вторая?

– Второй не было, я весь сейф перерыл.

– Зачем Валера держал одну сережку? – недоумевала Алиса. – Почему в спичечном коробке?

Никита понял, куда она клонила, – измена! А измена и после смерти изменщика приносит боль и разочарование, он поспешил ее успокоить:

– Не дуй губы напрасно. В спичечном коробке, к тому же в рабочем сейфе не хранят память о женщине, слишком неподходящее место. Это, Лиса, либо улика, либо вещественное доказательство, либо еще что. Нашел на улице, например. Да, вот так: шел-шел и нашел. А хранил, надеясь отдать хозяйке. Кстати, денег там было значительно больше, но мне они понадобятся, чтобы выяснить, кто на тебя устроил охоту и почему. Я на нуле. Надеюсь, ты не в обиде?

– Я не в обиде.

Она живо накрыла на стол, Никита уплетал котлеты с гречневой кашей, он, как всегда, не успел поесть, за весь день выпил цистерну кофе и слопал одну булку с повидлом. Алиса сидела напротив в задумчивой позе, подперев подбородок кулачком, не притронувшись к еде. Он забеспокоился:

– Ты хоть что-нибудь ешь или воздухом питаешься?

– Ем. Знаешь, Ник, я все время думаю, почему его нашли голым?

– В трусах, – внес уточнение Никита, подняв указательный палец. – Одежда лежала рядом…

– Я знаю, – перебила Алиса. – Но почему?

– Раз его нашли на берегу почти голым, то, следуя логике, смею предположить: он решил освежиться, поэтому разделся. В одежде купаться не принято, да и неудобно, хотя… надо попробовать, может, понравится быть мокрым в жару.

– Издеваешься, – констатировала она.

– Шучу. Лиса, умерь свои фантазии, иначе до добра они тебя не доведут, сдвинешься.

Она кивнула, как будто бы согласившись, Никита продолжил ужин, но вдруг новый вопрос поставил его в тупик:

– Почему он очутился на диком пляже ночью?

– Вот этого я не знаю. И предположений у меня нет.

– Его ударили ножом в живот, а следов насилия нет. Он что, не сопротивлялся? Не видел и не слышал, что к нему подкрадывается убийца?

– Если заснул после купания, то, думаю, не слышал и не видел.

– И машина стояла в городе. Как он туда добрался? Мне все это кажется странным.

– Мне тоже.

– Видишь ли, Никита, последнее время Валера казался мне не совсем здоровым. Мы почти не общались даже тогда, когда он бывал дома. Но если бывал… то вдруг задумается и ничего не видит вокруг, то ходит-ходит, потом рассмеется… рисовал какие-то схемы… Наверное, это называется одержимостью.

– Что за схемы? Ты случайно не сохранила?

– Не думала, что пригодится. Жаль. Надо было раньше к тебе прийти, может, ты помог бы ему.

Никита сжал ее руку повыше кисти, этим ободряющим жестом дал понять, что сделает все возможное, что не позволит убить Лису. А сам сомневался. И в себе, и в Валерке, и ва-аще… У него тоже были вопросы. Почему Валерка ни слова не сказал ему, своему другу, о левой работе, тем более когда почуял смертельную опасность? Понадеялся на себя или не хотел делиться бабками? Почему вообще никому не сказал, чем занимается, не дал ориентиров на тот случай, если погибнет? Во что он вляпался? Убивают в критической ситуации, значит, залез туда, куда не следовало совать носа. Не покойнику же задавать эти вопросы. И не Лисе.

– Белое золото, – сказал ювелир на следующий день, осмотрев сережку. – Центральный камень изумруд, а бесцветные камешки бриллианты. Вещица дорогая, качество камней на поверхностный взгляд превосходное. Хотите продать?

– Нет-нет, – отказался Никита, забирая серьгу. – Я только хотел выяснить, насколько она ценная. Спасибо.

Ну и что с этой ценностью делать?

Никита заправил машину бензином, помчался в контору. Ну, теперь переезд займет массу времени, выехать надо быстрее и поставить перед фактом хозяйку, которой он платил за аренду, в самый последний момент. А то не избежит воплей: вы меня должны были за месяц предупредить, я и так делала вам поблажки, вы не оценили, бесчестный, подлый, наглый. Ну и пусть он такой, плевать. Сообщит по телефону, где оставил ключи, а в разгар визга бросит трубку.