Ночь беззакония (ЛП)

Точно. Он имел в виду настоящую еду. Я должен был догадаться, что мама устроит из моего возвращения домой спектакль. Она жила своей жизнью под вспышками фотокамер и носила уверенность в себе, как бриллианты. Внимание было ее криптонитом, возможно, потому что отец никогда не давал ей его. Но она всегда была замечательной матерью, была любящей и поддерживающей. В спокойной ночи, когда она снимала маску, которую носила для всего мира, мама садилась у изножья моей кровати и рассказывала истории о греческой мифологии. Это была ее любимая история. С годами она стала и моей.

Мама ничего не знала о секретах отца. Она не обижалась на меня так, как он. Я все еще чувствовал его застарелую горечь по отношению ко мне. Даже сейчас, когда мы стояли в кабинете, который он выделил для меня. Даже после его улыбок и обещаний лучшего будущего, острое лезвие предательства все еще было там, за спиной, готовое вонзиться в меня. Видел это по тому, как раздувались его ноздри, когда он улыбался.

Я ответил на его улыбку своей собственной. — Слава Богу. Я четыре года ждал приличного бургера.

***

Skyline Room находился на последнем этаже самого высокого здания на Донахью Плаза. Со всех сторон были окна, выходящие на небо Манхэттена — отсюда и название. Это был классический вид модерна с большой хрустальной люстрой в центре комнаты и искусно составленными цветочными композициями на каждом столе, покрытом белым льном. Там, где обычно стоял рояль, расположился джазовый оркестр. Это не совсем мое представление о хорошем времяпрепровождении, но маме было приятно.

Большинство людей пришли сюда ради моей мамы, но несколько человек были здесь, чтобы увидеть меня. Я вошел и сразу же обнял ее, постарался сказать все нужные слова: как все идеально, как прекрасно она выглядит, как я благодарен. Затем я обнаружил Чендлера Кармайкла, прислонившегося к барной стойке, который выглядел как всегда достойно модели с обложки журнала GQ. Чендлер всегда был отполирован, всегда безупречен, но я знал, чем он занимается в свободное время. Я знал, где он бывал.

— Блудный сын возвращается, — сказал он, его яркая улыбка сияла, когда он поднял в воздух бутылку Shiner Bock в знак приветствия.

Я покачал головой, затем махнул рукой бармену, чтобы тот принес и мне пива. — Больше похоже на Аполлона. — В отличие от блудного сына, уходить было не моей идеей.

Чендлер нахмурил брови, отпивая пиво. Бармен передал мне мою бутылку.

— Греческий бог, который был изгнан с Олимпа за то, что разозлил своего отца, — объяснил я, а затем сделал глоток. Ледяная жидкость была просто райской.

Его глаза расширились, когда он уловил смысл моих слов, и направил свою бутылку в мою сторону. — Или Ромео. Они изгнали этого ублюдка за то, что трахнул не ту девушку, а потом убил ее брата.

— Ее кузена.

Чендлер остановил бутылку прежде, чем она коснулась его губ. — Что сделал?

— Он убил ее кузину. — Я отпил. — Но если честно, кузен убил его лучшего друга, так что око за око и все такое литературное дерьмо.

— Говоря о лучших друзьях, хотел убедиться, что ты знаешь, что я сделал то, о чем ты просил..., — он посмотрел через мое плечо, — ...той ночью.

— Я знаю, что так и было.

Мы не говорили о том, что случилось с Лирикой после того, как я попросил его привезти ее домой. Это было не то, что я хотел делать по телефону. В нашем кругу нужно было уметь читать между строк и слышать слова, которые на самом деле никогда не произносились.

Он снова посмотрел на меня, его глаза были темными, а тон глубоким и серьезным. — Итак, у нас все хорошо?

Я встретил его взгляд. — У нас все хорошо.

Чендлер снова выпрямился и попросил принести еще пива. — Но, чувак, Линкольн Хант...

Бросил на него пристальный взгляд. — Не здесь. — Я посмотрел через комнату и улыбнулся своему отцу, который наблюдал за нашим разговором с напряженным выражением лица, и снова взглянул на Чендлера. — В другой раз.

Он взял свое пиво у бармена. — Понял.

Я допил свое пиво и поставил бутылку на барную стойку. Бармен быстро откупорил крышку и протянул мне еще одну.

Чендлер откинулся назад и оперся локтями на барную стойку позади себя, осматривая комнату. — Ты говорил с ней? С Татум, я имею в виду.

— Нет. Пока нет. — Я оттолкнулся от барной стойки. — Собираюсь сделать обход, а потом мы пойдем. — Я улыбнулся ему. — И под «мы» я имею в виду, что мы пойдем разными путями, как только окажемся на улице.

Чендлер усмехнулся в ответ. — Тебе нужно быть где-то еще?

Я сделал длинный глоток пива, допил его и поставил пустую бутылку на барную стойку. — Вообще-то, да.

ГЛАВА 13

Татум

— Первая позиция, затем плие. — Я стояла, вывернув ноги и согнув колени. — Руки впереди, помнишь? Как будто ты держишь букет цветов. — Я расставила руки. — Теперь релеве.

Эйвери споткнулась и вздохнула, сдувая упавшие из пучка волосы. В течение нескольких месяцев я работала с ней над ее уверенностью в себе, даже предлагала ей частные уроки. Эйвери была меньше других девочек, поэтому она изо всех сил старалась быть идеальной. Я слишком хорошо знала, что это такое — необходимость быть идеальной.