Ночь была жаркой (СИ)

Жадные руки, шумные вдохи и тихие, почти стонущие выдохи. Киллиан чувствовал, как в глазах мутнеет от опаляющей страсти. И несмотря на всю развратность происходящего, в таких отношениях он находил свой особый шарм. В нём будто боролось добро, твердившее, что так нельзя, и Алексис должна принадлежать кому-то одному, и зло, подстегивающее их моральное падение. Его раздражали руки Колума, что касались груди Алексис, и в тоже время ему нравилась сама мысль, что его жена настолько желанна, что они не могут даже разделить между собой ночи с ней.

Её, черт побери, мечтал заполучить и Лоуренс, вот только его никто не звал на этот праздник жизни.

Колум снял с её плеч ночную сорочку, и свет керосинки огладил женственные бедра, приглушенно-пламенно оттенив светлую кожу. Вновь впившись в её губы, Киллиан тихо рыкнул. В такие моменты все отходило на второй план, на первом оставалась только она, её близость, её удовольствие и запах, что кружил голову.

Алексис выгнулась, простонав в губы мужа. Его руки опустились к груди, скользнули по полукружиям, чуть сжимая. Под напором ласк, она откинула голову на плечо Колума. В несколько коротких поцелуев Киллиан опустился на её шею. Прижал плотнее, ощутив руки Колума, что уже ласкали Алексис снизу. Не удобно. Мало пространства.

В такие моменты, как ни странно, братья понимали друг друга с полувзгляда. Колум отступил к широкой кровати с резными изголовьем и изножьем и сдернул с него расшитое фиалками покрывало. Киллиан невольно ухмыльнулся. Алексис долго и кропотливо вышивала эти несчастные цветы. Он вновь целовал её. Жадно, взахлёб наслаждаясь близостью. Её руки бродили по широким плечам мужа, закапываясь в волосы, царапая плечи сквозь ткань рубашки.

Киллиан взял её под ягодицы и усадил себе на бедра, а затем в несколько широких шагов покрыл расстояние до постели. Теплое и податливое тело чуть подрагивало от предвкушения под ладонями. Киллиан знал, что она останется довольна. Скинув с себя пыльные сапоги, он уложил Алексис на постель.

— Колум, будь добр, сними свою гребаную сутану, — буркнул Киллиан, между поцелуями с Алексис. — Смотреть на тебя не могу в ней в такой момент.

— Что такое? — медленно стягивая ткань с плеч, ехидствовал брат. — Появляется острое желание покаяться во грехе?

Фыркнув, Киллиан оторвался от губ жены, которой, казалось, уже было плевать и на сутану, и на пыльные вещи мужа, что могли испачкать белоснежную постель. Её зеленые глаза полыхали натуральным неистовым огнём, что без остатка спалил все мыслимые и не совсем приличия.

Алексис присела, рванув ремень на себя, следом в ход пошли и завязки. Легкая прохлада прогуливалась по коже, остужала налившийся жаром пах. Тонкие пальцы настоящей аристократки коснулись головки, и Киллиан утратил оставшиеся жалкие крохи сомнений. Тихий стон против воли вырвался из его груди, а глаза закрылись сами по себе. Ощущения её рук, дыхания в грудь, тепла от стоящего практически плечом к плечу Колума — кружили голову, наводняя её чем-то неправильным, греховным, но до того желанным, что противиться не было желания.

Ощущение нежных губ Алексис на собственной груди заставили его опустить взгляд на её лицо. В такие моменты она казалась братьям особенно прекрасной. Развратной, нежной и желанной. Колум легко уложил её на матрас. Загорелая рука лжепреподобного прошлась по животу, скользнула на внутреннюю сторону бедра, и Алексис с шумом выдохнула, закрывая глаза и подаваясь навстречу его руке.

Киллиан недолго стоял, любуясь игрой света на бледной коже, тем, как высоко вздымается её аккуратная грудь в томных стонах, как она закусывает губы и сжимает простынь в кулачки, как призывно смотрит на него, ожидая действий.

Он опустился к её губам, прибавляя к пальцам Колума на её лоне — свои. Цепочка влажных поцелуев отражала огонь керосинки. Он хотел её всю, неистово, не разделяя территории с братом, просто наслаждаться всем. Ею, близостью, тем, что он не один, и этой атмосферой пошлости и падения.

Язык скользнул по соску, раз-другой. Алексис не сдержалась, когда Колум, будто отражение младшего, опустился с ласковыми поцелуями на вторую грудь. Киллиан мысленно радовался, что их домик стоит на почтенном расстоянии от соседей и никто не услышит её стонов. Она выгнулась, широко распахнув глаза, а затем обмякла с блаженной улыбкой на губах.

Киллиан знал эту улыбку. Знал, что едва ли она насытится одним разом. Алексис привстала, легко толкнув его в плечи. По спине приятной прохладой мазнула простынь, и младший МакРайан был готов поклясться, что догадался о следующем шаге жены, но она явно готовила ему сюрприз.

Когда горячий язык прошёлся по члену, а затем вихрем закружил по головке, Киллиан шокировано распахнул глаза и уставился на Алексис. Почти утробный, тихий стон прокатился по комнате. На уровне инстинктов пальцы закопались в её длинные волосы, чуть сильнее придвинув к себе. Ну же, — взмолился он в мыслях, — или она намеренно просто дразнит?