Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932–1934

По берлинскому радио выступает Розенберг – он обращается к школьникам и студентам. По всей стране учащиеся сидят в классах и слушают идеолога партии, который заявляет: «Германия оказалась вовлеченной в политическую борьбу, которая является одновременно и духовной борьбой, не имеющей прецедента в истории... Необходимо, чтобы все наши сограждане ценили единство Германии. Вы должны служить этому единству, поддерживая в своих рядах дух истинного товарищества». В классах учителя обсуждают речь со своими учениками: что означает дух истинного товарищества в новом рейхе? Первыми отвечают члены гитлерюгенда – это товарищество солдат на фронте, нерушимое единство старых бойцов. Во время речи Розенберга молодые блондины, одетые в черные и коричневые рубашки, думают о том, что их сплотила настоящая мужская дружба, как в годы войны. А уж нацистская партия позаботится о том, чтобы военное положение сохранялось и дальше.

В нескольких сотнях метров от одной из берлинских школ Гиммлер устраивает в своем кабинете в штаб-квартире гестапо совещание окружных руководителей службы безопасности СС, которые следят за штурмовиками. Акция, говорит он, начнется очень скоро. Все руководители по очереди докладывают о том, что они будут делать во время этой акции, после чего Гиммлер отдает последние распоряжения, уточняя детали. В тот же самый день в здание на Бендлерштрассе является Зепп Дитрих и требует, чтобы соединениям лейбштандарта «Адольф Гитлер» было выделено оружие – фюрер поручил им очень ответственное задание.

Тем временем Гитлер устраивает в Канцелярии Берлина чай в честь официальных лиц партии и иностранных дипломатов. Он выглядит отдохнувшим и загоревшим после пребывания на свежем воздухе, но нервным. Один из приглашенных слышит, как он сердито говорит одному из партийных руководителей: «Обе группировки считают, что первыми должны ударить они». О ком это он – уж не о штурмовиках ли Рема и их противниках? Слова фюрера, повторенные всем Берлином, вызывают тревогу у Гиммлера и Гейдриха. Они свидетельствуют о том, что Гитлер еще не принял окончательного решения. Он, наверное, все еще надеется достичь компромисса, а сами СА, по-видимому, убеждены, что Гитлер никогда их не предаст и будет сохранять нейтралитет.

Вечером в среду 27 июня Рем устраивает в своей берлинской резиденции ужин для своих. Взрывы хохота и пение смешиваются со звоном бокалов и шипением шампанского. Подходя к дому Рема, прохожие замедляют шаг и глядят вверх, на открытые окна, откуда доносятся звуки музыки и пение – люди Рема отмечают приближающийся отпуск, женитьбу Эрнста и помолвку другого их товарища – лейтенанта Шольца. Полицейские, стоящие возле дома, просят пешеходов не задерживаться, а машинам делают знак проезжать дальше – и все это не поднимая головы. Это люди Германа Геринга. В тот момент, когда Эрнст и Шольц поднимают бокалы за свое счастливое будущее, их шеф произносит речь в Кельне.

В зале собраний Кельна тысячи мужчин и женщин стоят в удушающей жаре, набившись, как сельди в бочке. С утра жизнь в городе была парализована парадами и приемами в честь министра. Его красный «Юнкерс» приземлился в 1.20. Прежде чем его колеса коснулись земли, он три раза облетел город. Теперь он катится в сторону встречающих Геринга гаулейтера Грохе, Рудольфа Дильса, Хаке и генерал-майоров Вейзеля и Кникмана. В первые же минуты своего пребывания на Кельнской земле Геринг демонстрирует сердечное отношение к своему бывшему сотруднику Дильсу. Перед залом собраний городской ратуши в два ряда выстроились эсэсовцы. Мэр Кельна, доктор Рейзен, дарит Герингу кельтский меч, которому никак не меньше трех тысяч лет. Перед большим парадом, который начнется вскоре перед зданием Оперы, устраивается обед. Полиция, СС, СА и Трудовой корпус гитлерюгенда маршируют, демонстрируя механическую точность движений. Все они держат в руках сотни знамен со свастикой, а грохот их сапог по серому асфальту заглушает порой звук оркестров. Стоя на трибуне, Геринг, широко улыбаясь, бросает тяжелое тело то вправо, то влево, демонстрируя всем собравшимся свое непомерное тщеславие.

Вечером главный зал ярмарки заполнен людьми, которые пришли послушать Геринга. Он заверяет их: «Никто, ни за границей, ни здесь, в Германии, не имеет права утверждать, что желаемого результата можно добиться только кровавым террором». Ничто не говорит о кровавом терроре, и ничто не предвещает его наступления.

В нескольких милях от Кельна, в Эссене, сегодня тоже большой праздник. Никогда раньше, от Берлина до Кельна, от Гамбурга до Нюрнберга и Эссена, не слыхала Германия так много речей и не видала так много парадов.