Ночь длинных ножей

При этом к началу войны он постарался улучшить плохие отношения с командованием 11-й армии (А.О.К. 11), чтобы расширить строго определенную зону действий своей группы, которая была установлена на основании соглашения между верховным командованием вермахта и рейхсфюрером СС. Вдобавок к настоятельным просьбам Олендорфа появилась растущая опасность со стороны партизан, что заставило А.О.К. использовать все наличные силы и тем самым предоставило карательной группе D большую оперативную свободу. О деятельности этой группы с начала войны стало известно из донесений Олендорфа, командиров его подразделения и местных комендантов. После того, как были улажены первоначальные противоречия, установилось полное сотрудничество между Олендорфом и его частью с одной стороны и командованием 11-й армии, которая с сентября 1941 г. находилась под верховным командованием Манштейна. Выросшая подвижность карательного отряда зловещим образом отразилась в «донесениях из СССР» — иначе говоря, сведениях, собранных айнзац-группами (карательными отрядами), которые представляют собой основу наших статистических данных. Если в течение двух первых месяцев войны было уничтожено около 4400 человек, то за период с середины августа до середины сентября 1941 г. это число увеличилось вдвое, и за последние две недели сентября 1941 г. количество жертв достигло 22 500 человек. Всего Олендорф и его подчиненные начиная с 22 июня и до марта 1942 г. уничтожили около 91 000 евреев, цыган, коммунистов и представителей других преследовавшихся групп. По его собственному признанию, по возможности уменьшив психическую нагрузку на своих подчиненных, Олендорф ничуть не сомневался в «справедливости» своих деяний. Совершенно сознательно начальником экзекуционного отряда он оставался гораздо дольше, чем его соратники, которые вместе с ним вступили в командование частью. По его собственным словам, летом 1941 г. он с радостью оставил свары и враждебное окружение Берлина. Однако подлинная причина его продолжительного пребывания на территории России заключалась в том, что он, как убежденный национал-социалист, верил в необходимость мер по уничтожению «недочеловеков». Правда, расизм Олендорфа был достаточно «дифференцированным», чтобы позволить ему набирать части из крымских татар и использовать их как вспомогательные войска. То, что Олендорф настойчиво отвергал досрочный отзыв из России, ничего не значит, поскольку, по его собственному признанию, он был убежден, что «национальная политика» приносит более значительные результаты, чем бюрократическая работа в рейхсгруппе «торговля». При этом, по словам Олендорфа, выполнение поставленных перед ним «задач» доставляло ему чувство удовлетворения. Что же касается досрочного возвращения в Берлин «со щитом» или «на щите», то таких возможностей во время всего срока его «командировки» у него было достаточно[87]

.

В конце концов, летом 1942 г. то самое руководство, которое год назад «сослало» его в Россию, вернуло его оттуда. Судя по всему, после первой зимы войны с Россией и покушения на Гейдриха недоверчивому Гиммлеру вновь понадобились услуги неудобного, но испытанного исследователя общественного мнения Олендорфа. Попытка сделать его более сговорчивым, отправив участвовать в массовых убийствах в России, рейхсфюреру не удалась. Олендорф остался ангажированно-критично настроенным идеологом, чье положение укрепилось после проведенного испытания. Его постоянная готовность к критике к концу существования Третьего рейха не привела Олендофа в ряды усилившейся оппозиции Гитлеру и НСДАП. Намерения Олендорфа заключались не в том, чтобы разрушить существующий строй, а в том, чтобы способствовать его укреплению, при этом, основываясь на собственном мнении, указывая на его недостатки и исправляя их. Это должен был признать и его старый учитель профессор Йессен, который принадлежал к числу участников заговора 20 июля 1944 г. Поскольку, по мнению Олендорфа, Йессен предал национал-социализм, он за него не заступился. Однако мог ли он помешать казни профессора, остается не ясным.