Ночь Дон Жуана

Моцарт снова закрыл глаза. Усталость давала себя знать. Это была непреодолимая слабость, и он полностью подчинился ее власти. Пока он дремал, ему приснилось, будто он бежит из этой гостиницы. Он пробирался сквозь толпу, и толпа его не замечала, как будто он превратился в невидимую тень. Его синий сюртук с позолоченными пуговицами вдруг стал грязно-серого цвета, а небольшая шпага, инкрустированная змеями, упала в первую попавшуюся сточную канаву. Штаны на глазах обветшали, а цвет туфель стал земельно-черным. В этом потертом сюртуке Моцарт был похож на переписчика нот для оркестра. Видимо, ему все же пошла на пользу эта новая роль незаметного, ничем не примечательного писаря, спешащего в кабачок на берегу Влтавы, чтобы пропустить стаканчик после тяжелого рабочего дня. Вдруг его охватило такое сильное чувство радости, что он впал в еще более глубокий сои, и ему уже больше ничего не снилось.

Глава 7

После обеда Иоанна отправилась к молодой графит в Градчаны. Она взяла с собой небольшой пучок трап собранных в саду возле дворца. Иногда они помогали Анне Марии избавиться от тоски по дому. Как только графиня вдыхала запах трав, она закрывала глаза, наслаждаясь знакомым ароматом, и мысленно переносилась в родительский дом. Госпоже было тяжело вдали от дворца, но она не жаловалась. Графиня ни за что не стала бы надоедать отцу своими просьбами. Но каждый раз, когда кто-то приходил к ней, можно было заметить, насколько тяжело ей жилось вдали от родного дома. В монастыре ходили только в черном, запрещалось носить много украшений, поэтому графиня взяла с собой только несколько цветных ленточек, немного кружева и две пары маленьких сережек с драгоценными камнями. Она ничем не отличалась от других обитательниц монастыря и почти все свое время проводила о церкви, во внутреннем дворике, в столовой и других комнатах и полностью подчинялась строгому распорядку дня. Только по вечерам обстановка в монастыре становилась менее строгой.

Иоанна перешла через Карлов мост. Вскоре позади остались извилистые переулки, и она стала подниматься вверх, к обители, откуда хорошо был виден весь город, вплоть до холмов в другой его части. Монастырь находился неподалеку от огромного собора. По большим праздникам монахини степенной процессией ходили туда, а верующие с благоговением смотрели им вслед. В такие дни для обычной паствы выделяли места и задних рядах, чтобы они не могли приблизиться к монахиням и почтенным священнослужителям, сидевшим впереди.

Однако графиня с трудом переносила эти порядки, ив испытывая ни благоговения, ни священного трепета. Раньше она ходила вместе с Иоанной за покупками и никогда не боялась людей. Скорее наоборот, графиня стремилась получше узнать их и поговорить с ними. — Ах, если бы я могла ходить везде, где захочу, как и ты, — говорила порой госпожа. Затем они начинали представлять себе, в каких запретных и отдаленных частях города решилась бы провести пару часов молодая графиня. И никто бы не узнал о ее прогулках.

Теперь запретили даже фантазии. На стене спальни висел список правил. С их помощью императрица Мария Терезия пыталась навести порядок в жизни монастыря. Этим правилам подчинялся каждый вдох, а монахини постарше видели смысл жизни в том, чтобы со всей строгостью приучать новых обитательниц монастыря к порядку. Анна Мария не могла свыкнуться с тем, что каждое утро в определенное время ей нужно идти к мессе, а каждые полтора часа открывать требник и читать молитвы. Жизнь в монастыре была для нее слишком монотонной. Ничего нельзя было делать по своему усмотрению. И даже шаги во дворе казались жалким шарканьем, так что порой графиня боялась превратиться в старую монахиню.

Иоанна постучала в тяжелые двери. Навстречу вышел сторож и провел девушку на задний двор. Там как раз разгружали телеги с овощами и фруктами для кухни. Иоанна спрятала пучок травы под юбку, потому что посетителям не разрешалось приносить что-либо с собой под эти мрачные своды. Когда она села на лавку, где обычно ждала, пока за ней придут и отведут на второй этаж, к Иоанне подбежала собака, видимо, учуявшая запах трав, и попыталась проникнуть девушке под юбку. Иоанна стала отгонять собаку, но та становилась все назойливее. Девушка поднялась с лавки и принялась прогуливаться взад и вперед по заднему двору.

Наконец появился сторож в сопровождении монахини, всегда провожавшей Иоанну наверх. На лице монахини застыла тревога, и она прошептала на ухо Иоанне, что молодой графине нездоровится. С самого раннего утра госпожу уже несколько раз тошнило, и она не встает с постели. Может, отравилась чем-то? Доктор уже дважды заходил к ней, но так ничего и не сказал.