Ночь Дон Жуана

Моцарт вслушивался в звуки ночи; боясь даже пошевелиться. Иногда его охватывала печаль, которая наставляла цепенеть. Прошло не более пяти месяцев со дня смерти его отца. Сестра Вольфганга была рядом с отцом до самой его смерти, а он даже не приехал на похороны. Он не мог бы описать свои чувства словами и не пролил ни одной слезинки. Он знал: если было особенно больно, слезы высыхали. Когда умерла его мать, Моцарт тоже не смог заплакать, словно у него не осталось слез. Однако он горько рыдал, когда погибла его птичка. Это произошло через неделю после смерти отца. Тогда из глаз композитора слезы текли ручьем из-за смерти какого-то скворца. Вместо того чтобы объявить траур по отцу, Моцарт взялся за написание новой оперы. Но ничего не получалось. Странно, но работа не клеилась, не удавалась. Поэтому он скоро снова все отложил, чтобы взяться за что-то иное. Он работал над квинтетом легко, отвлекаясь от грустных мыслей и не вспоминая ни об опере, ни о смерти.

Времени осталось мало. Теперь ему нельзя было вспоминать о смерти, нет, ему нужно думать об опере. Сейчас только опера имела значение, но никак не смерть. Можно и нужно было вспомнить сестру, например сейчас, за бокалом вина. Моцарт подумал о сестре Марии Анне. Было бы хорошо повидаться с ней здесь. Это помогло бы ему смириться со смертью отца, обрести покой и найти в себе силы для работы над оперой.

Он слушал, пил, ждал чего-то и заказал еще бокал вина. Но ничего не помогало. Еще несколько дней назад Моцарту следовало поехать в загородный домик Йозефы. Может, ему удастся скрыть от Констанции эту поездку. Конечно, это было неправильно, но ничего другого ему не оставалось. Он мог бы сесть в карету рано утром и вернуться поздно вечером. Моцарту уже пришла в голову подходящая отговорка. Лишь бы не поползли сплетни! Он терпеть не мог пересудов, которые интересовали только постоянно недовольных бездельников, у которых было вдоволь времени на то, чтобы перемывать другим косточки и цепляться к мелочам.

«Подойди ко мне и дай руку…» — Луиджи сегодня хорошо спел эту арию, так что даже сам композитор не смел шелохнуться, будто его собственная музыка стала чужой и далекой. Да Понте абсолютно ничего не заметил. Для него было важно, чтобы сохранили каждое слово, каждую букву. Но именно здесь ему взбрело в голову переписывать текст и менять слова. «Дай мне руку…» — музыка сливалась с биением сердца, значит, все было правильно. Нужно было только услышать это биение и не нарушить его, восхищенно и неподвижно вслушиваться в каждый удар и ничего не испортить. «Дай мне руку…» — по глупой случайности перед глазами Моцарта возник образ сестры. В детстве он часто говорил ей в шутку: «Дай мне руку». Пока Луиджи продолжал петь, какая-то часть души Моцарта захотела вернуться в те дни, влекомая образом Марии Анны. Вскоре к ней присоединились мать и отец, словно на нарисованной маслом картине, на которой был изображен Вольфганг за роялем возле сестры, а отец стоял рядом со скрипкой в руках, опершись на рояль. Мать была изображена только на небольшом портрете, висящем на стене, словно она давно покинула сей бренный мир и лишь портрет сохранил ее образ.

Мимолетное, едва уловимое желание вернуться в прошлое… было вызвано всего лишь словами «Дай мне руку». Моцарт на какое-то мгновение растерялся и готов был расплакаться, но его привел в чувство вид да Понте, набивавшего трубку. Набивать трубку при звуках столь божественного пения?! Завтра утром Моцарт сыграет эту мелодию для Констанции. Возможно, ему удастся подавить желание вернуться в прошлое и он сможет разделаться с ним навсегда. Затем он скажет:

— Представь, как да Понте набивает свою трубку. Пока Луиджи поет «Дай мне руку…», да Понте шепчет рассыльному: «Сбегай за табаком!» Как же глуп и ненасытен господин да Понте, дорогая Констанция. Он даже не заметит, когда разверзнутся небеса и голос свыше скажет ему: «Да Понте, твой час пробил!» Нет, в это время он будет искать рассыльного, чтобы прошептать ему на ухо: «Сбегай за табаком!» Но тогда уже ничего не будет, не будет и табака. Абсолютно ничего, только темнота. И во мраке смерти можно будет различить да Понте, низвергнутого в преисподнюю, где он сможет взять огня для трубки, для своего табака… для табака.

Часть 2

Глава 1