Ночь герцогини

Наверное, с тех пор как умер Бенджамин, подумала она. Нет, поправилась Гарриет, задолго до того, как он умер. Она чувствовала себя так, словно все это время задыхалась, спеленатая в тугом коконе, а потом покров приподнялся, и она открыла для себя новый, прекрасный мир, окружающий ее со всех сторон; мир, сверкающий яркими красками, в котором бурлила жизнь. Слегка шевельнулись кусты – и на дорожку выскочил олень; краем глаза Гарриет успела увидеть, как мелькнул хвост юркнувшего в нору кролика.

В конце тропинки Гарриет натянула поводья, придерживая кобылу. Ее лошадь, наслаждавшаяся бешеной скачкой ничуть не меньше своей всадницы, грациозно перебирая тонкими ногами, неохотно перешла на шаг, успев, однако, сделать несколько курбетов, которые больно отдались в теле Гарриет. Но та даже не поморщилась – вид загородного дома лорда Стрейнджа до такой степени захватил ее, что Гарриет не заметила боли.

Впервые со времени своего приезда она получила возможность хорошенько рассмотреть его. Он сильно смахивал на рисунок, сделанный детской рукой; феодальный замок и обычный помещичий дом словно спорили между собой и не могли договориться. Левое его крыло щеголяло сверкающим портлендским камнем, зато правое выглядело в точности как часть средневекового рыцарского замка.

Левое крыло как будто припало к земле; от него, словно спицы колеса, в разные стороны тянулись оранжереи и теплицы. Гарриет обратила внимание на какую-то неведомого назначения пристройку, смахивающую на башню: похоже, неизвестный архитектор вознамерился возвести копию знаменитой Пизанской башни, только оригинал не так сильно кренился к земле, как его копия. Она была сложена из кирпича, а венчала ее небольшая, похожая на аккуратную шапочку медная крыша.

Чуть хрипловатый голос за спиной заставил ее очнуться.

– Вы с таким недовольным видом разглядываете мою башню! Хотите увидеть ее поближе?

– Неужели вы на самом деле сами ее спроектировали?!

В первый раз за все время их знакомства Гарриет увидела другого Стрейнджа – лицо его вспыхнуло юношеским энтузиазмом, от едкого сарказма в голосе не осталось и следа.

– Давайте взглянем на нее поближе. – Не дожидаясь ответа, он направил жеребца под низкую арку ворот.

Подув на замерзшие пальцы, Гарриет взяла в руки поводья.

При ближайшем рассмотрении в кирпичной башне обнаружилась деревянная дверь. Сама башня кренилась к земле под каким-то немыслимым углом – казалось, она вот-вот опрокинется. Издалека она походила на деревце, выросшее на самом гребне скалы, – согнутое бесконечными ветрами, оно упорно цепляется корнями за камни.

Короче говоря, при одном взгляде на нее становилось жутко.

Когда Гарриет подъехала поближе, Стрейндж уже спешился и отпирал дверь.

– Идите сюда, – бросил он через плечо и скрылся внутри. Гарриет неуверенно глянула вниз. Ей еще ни разу не приходилось слезать с лошади без посторонней помощи.

Покряхтывая и чертыхаясь от боли, она осторожно вытащила правую ногу из стремени и попыталась соскользнуть на землю.

Кончилось это тем, что она мешком свалилась вниз как раз в тот момент, когда в дверях появился Стрейндж.

Услышав смешок, Гарриет поспешно вскочила на ноги.

– В жизни не видел худшего наездника, – неприязненно объявил Стрейндж.

– Чем издеваться, скажите лучше, как быть с поводьями.

– Просто оставьте их в покое. Все мои лошади прекрасно обучены. Можете сами убедиться – мой жеребец терпеливо ждет, когда я вернусь. Ваша кобыла сделает то же самое.

Гарриет, перебросив поводья через голову кобылы, отошла в сторону. Кобыла, – которая была отнюдь не глупа – мигом сообразила, что в теплом стойле куда уютнее, повернулась и невозмутимо потрусила в сторону конюшни.

Причем довольно резво.

Гарриет переступила порог и окаменела.

Она оказалась в комнате круглой формы – ничем не примечательный пол, зато потолок… он как будто уходил вверх и терялся в темноте. У Гарриет слегка закружилась голова. Она едва не свернула себе шею, прежде чем разглядела высоко наверху место, где потолок переходил в скошенную крышу.

От удивления Гарриет разинула рот.

– Ну что, интересно? – вынырнув из-за ее плеча, спросил Стрейндж. – Я постарался добиться максимального наклона, при котором она способна выдерживать свой вес.

– Я словно оказался в кривой дымовой трубе, – задрав голову, пробормотала Гарриет.

– Если вы учились геометрии, Коуп, то можете убедиться, что мне удалось поставить ее под углом шестьдесят три градуса – и это при пятидесятипроцентном увеличении длины. Что скажете?

– А это не опасно? – поежилась Гарриет.

– Нет, не опасно. При расчетах я учитывал и вес кирпичей.

– Не сомневаюсь. И все-таки это опасно.

– Говорю вам, никакой опасности нет, – нарочито безразличным тоном бросил Стрейндж. По его напряженному тону, она догадалась, что она не первая высказывает свои опасения. – Слуги даже близко к ней не подходят – ну а я особенно и не возражаю. Но ведь это же слуги! А любой образованный человек, понимающий, что такое инженерная наука и архитектура, сразу увидит, что все углы тут тщательно просчитаны.

– Ни одного окна? – удивилась Гарриет.