Ночь голубой луны

Как и Берегиня, месье Бошан тоже ждал кого-то и надеялся, что этот кто-то появится в тот самый волшебный миг, когда цереус раскроет свои тяжёлые лепестки и в ночном воздухе разольётся его сладкий, дурманящий аромат. И каждый год месье Бошан говорил Берегине: «Кто знает, ma petite[3], быть может, он настал, этот самый год».

В этом году Берегиня особенно сильно надеялась, что месье Бошан, который окончательно стал похож не просто на старого рака-отшельника, но на древнего рака-патриарха, наконец встретит того, кого он так долго ждал. Что этот «кто-то» наконец появится, когда на крыльцо прольётся лунный свет и цереус раскроет свои волшебные цветки.

Беда случилась в это злополучное утро, случилась в один миг, так ужасно быстро, что Берегиня и глазом не успела моргнуть. Стоило ей на секундочку отвести взгляд от Верта, как тот пулей ринулся вверх по крыльцу, на веранду месье Бошана, и, ещё прежде чем пронзительный вопль – «НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!! ВЕРТ!!! НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!!» – вырвался из горла Берегини, горшок с ночным цереусом опрокинулся, упал с крыльца и разлетелся вдребезги.

И конечно, виновата в этом была Берегиня.

Но это ещё не всё. Это было далеко не последнее несчастье, случившееся в то злосчастное утро.

– Дурацкие крабы! – пробормотала она, в нетерпении ёрзая на скамейке в шлюпке Доуги. – Где же, тысяча морских дьяволов, застряла эта луна?

«Гав!» – залаял Верт.

Его мокрый горячий язык снова лизнул ей коленку.

– Тихо! – приказала она псу.

Её сердце изо всех сил колотилось о рёбра грудной клетки и пело:

«Скорей! Скорей! Скорей!»

25

«Кромешная тьма – хоть глаз выколи!» – подумала Берегиня. Было так темно, что она едва различала силуэты низкорослых пальм сабаль, что росли возле Ключа. На одной из них Капитан уютно устроился в своём гнезде. Берегиня ни разу не слышала, чтобы у кого-то была ручная чайка. Вот у них была своя чайка – здорово, правда? – уже целых пять лет, с той самой ночи, когда Капитан ударился о кухонное окно. В тот вечер начался сильный шторм, ветер подхватил беднягу и – БАЦ!!! Капитан пробил стекло и упал на подоконник, и на полу оказалась груда осколков и перьев.

Берегиня вскочила как ошпаренная.

– Э-э-э-эй! – изо всех сил закричала она. – На помощь!

Услышав жалобный клёкот чайки, Верт залаял как сумасшедший: «ГАВ-ГАВ-ГАВ-ГАВ-ГАВ!!!» – а потом забрался под стол и зарычал. Берегиня снова принялась кричать и плакать. Среди всей этой паники только Синь не потеряла самообладания. Она умудрилась поймать чайку: накрыла её большим блюдом, а потом сунула под мышку. Зажав клюв птицы рукой, Синь крикнула:

– Неси скорей скотч!

Берегиня перестала плакать и кинулась к ящику, что висел над стиральной машинкой. Наспех пошарив в нём, она достала серый рулон клейкой ленты, которую Синь называла «утиный скотч». Интересно, сгодится ли утиный скотч для чаек? Она протянула его Синь.

– Вот! Чайкин скотч!

Синь, улыбнувшись, принялась за дело. Она всегда знала, как организовать работу, – ценное качество, особенно когда под мышкой у тебя до смерти перепуганная раненая чайка, а под столом – обезумевший, рычащий пёс.

Синь обладала ещё одним свойством: полной невозмутимостью. Кажется, не было на свете вещи, от которой волосы бы у неё встали дыбом. Вот только сегодня утром она вышла из себя. Злополучное утро!.. Берегиня взглянула на пальмы. Ей были видны только их качающиеся тени. Но Капитана на горизонте не оказалось.

Берегиня снова стала вспоминать тот вечер. Когда Синь удалось угомонить чайку и Верта, она перевязала крыло кухонным полотенцем и закрепила полотенце булавкой так, чтобы птица не могла махать им и чтобы оно постепенно заживало.

– Ну вот, – сказала она и передала чайку Берегине.

Птица забилась у неё в руках, и Берегиня погладила её перья, тихонько приговаривая: «Оле-о-ле-о!» – потому что не знала, что говорят в таких случаях. Да и вообще, когда у тебя в руках настоящая чайка, что тут ещё скажешь, кроме «Оле-о-ле-о!».

Пока Берегиня убаюкивала чайку, Синь сняла скотч с её клюва. Потом она насыпала в миску овсянки и налила тёплого молока. После еды чайке стало легче, она перестала дрожать. Берегиня посадила её на пол и стала смотреть, как она вразвалочку, словно заправский моряк, ковыляет по кухне. А чайка сразу же направилась под стол и устроилась рядом с Вертом, чему все удивились, и больше всех Верт. Так чайка Капитан стала членом их семьи.

О семье Берегиня думала постоянно.

Жители Устричного посёлка не были родственниками. Доуги не приходился Берегине отцом, хотя она очень хотела бы иметь такого отца. Месье Бошан не был её дедушкой, хотя и очень походил на него. А Синь? Она не являлась мамой Берегини.