Ночь Ягуара

Она попирала ногами гипсовое море, из волн которого торчал миниатюрный стальной якорь. Когда Паз был мальчиком, этот образ был представлен дешевой плакеткой в рамке, потом его сменила статуэтка подороже, затем еще более изысканная, и наконец появилась эта – возможно, самое лучшее из существующих изваяний La Virgen de Regla, ака Йемайа, ориша материнства.

Сантерия. Мальчиком он думал, что это изображение матушки и его самого.

Основу убранства гостиной, в которую он сейчас вошел, составляли бледно-розовый бархат и красное дерево. Все солидное и дорогое. Высокая ширма, длинная кушетка, кресла, кофейный столик с инкрустацией из светлых пород дерева.

На прикроватном столике горел ночник, а миссис Паз, в цветастом голубом халате, лежала на кушетке, словно мертвая, уронив на пол одну руку и одну ногу. Из ее руки выпал номер «People en Espanol», на одном ухе болтались зацепившиеся дужкой очки. Во сне она похрапывала и присвистывала.

Хотя Паз и прожил с ней восемнадцать лет, он не часто видел свою мать спящей. В его сознании она всегда была бодрствующей и деятельной, побуждающей к действию его, полной яростной, щедро растрачиваемой энергии. И вот он видел перед собой последствия этой расточительности – полное изнеможение. На него накатила волна нежности и сострадания, и он подумывал уже о том, не стоит ли тихонько, на цыпочках, уйти и оставить бедную женщину в покое, когда она неожиданно проснулась.

Мгновенная, словно молния, вспышка страха промелькнула на ее лице, когда она осознала, что не одна, но стоило ей понять, кто к ней пришел, как на лицо вернулась привычная, суровая маска.

– Ну что? – спросила она, мигом убрав очки и сев на постели.

– Что ты имеешь в виду под «что»? Я твой сын, навещаю тебя в выходной день.

– Амелию привез?

– Нет, она в школе. Послушай, мама, я пришел, потому что мне нужна твоя помощь.

– Деньги?

– Нет, с деньгами все в порядке. Тут речь о делах духовных.

Она на некоторое время задумалась, затем потерла лоб над бровями.

– Сварю-ка я кофе, – сказала она и удалилась на кухню.

Они уселись за старый, исцарапанный стол, который он помнил со времен бедности, и за чашкой горького варева он рассказал ей о снах, своих и Амелии, о пятнистом звере, о том, что, по его мнению, происходит с его женой. И о том, как отдал девочке свой амулет, енкангуэ, полученный от нее много лет назад.

– Это было неразумно, – сказала, выслушав его, мать. – Енкангуэ делается для одного, определенного человека.

– Знаю, но она была напугана, и как бы то ни было, но это, похоже, сработало. С тех пор как я дал ей амулет, кошмары прекратились.

– Тебе следовало бы прийти ко мне.

– Ну вот я пришел к тебе, mami. Мне нужен набор для всей семьи. Понимаешь, тут и эти сны, и это пророчество, которое получила Амелия, и смерть, которую принял мой… Кальдерон: там тоже не обошлось без огромного кота.

– Твой отец, – уточнила она.

– Ну, честно говоря, я не могу думать о нем как об отце. Я имею в виду, сам-то он всю жизнь считал нас за мусор.

– Тебя – да. Но не меня.

– Что ты имеешь в виду? Я думал, ну… когда тебе нужны были деньги на наше первое заведение, он воспользовался этим…

Она вперила в него гневный взгляд.

– Вот, значит, какого ты обо мне мнения, сынок. Считаешь свою мать шлюхой, которую купили, дав ей денег, чтобы завести торговлю?

Паз почувствовал, как к его щекам приливает кровь, однако взгляд ее выдержал.

– У тебя не было выбора, – сказал он.

– Ты ничего об этом не знаешь.

– Ну так расскажи мне, бога ради!

Она отпила глоток кофе.