Ночь, когда цветет папоротник

– Где? Алина, мне надо, чтобы ты срочно приехала к себе домой. В Москву. Прямо сейчас. Тут…тут такое дело…Это Ян. Он…Он в беде.

– Он дома?

– Да, приезжай сейчас же.

Кирилл отключает телефон и все мои сто попыток позвонить ему проваливаются.

Абонент недоступен.

На голову мне падает тяжелая капля. Одна…другая. И из моих глаз, кажется, тоже льются капли. Я ускоряю шаг и словно в перемотке – так быстро – оказываюсь на автобусной остановке. Надо было зайти к Кате и попрощаться. Но я решаю сделать это по телефону – сейчас не тот момент. Что-то произошло. Что-то плохое. Что-то, что заставило Яна уехать, не разбудив меня.

Мне надо срочно попасть в Москву.

Дождь льет уже как из ведра, и я вся промокла. И даже в автобусе не могу согреться и прийти в себя. Всю поездку набираю номер мужа, только чтобы услышать зуммер. Что случилось? Почему он так поспешно уехал? И даже не сказал мне? Меня одолевает злость и страх одновременно. Телефон Кирилла тоже молчит, и я схожу с ума в догадках.

Залетев в подъезд, я не жду лифта и забегаю на четвертый этаж. Дверь открыта и из квартиры доносятся чужие голоса.

Сейчас мне еще страшнее, чем утром, когда мне привиделся утопленник. Меня невольно передергивает от воспоминания.

– Вы жена Яна?

– Да, – отвечаю непослушным языком.

Передо мной мужчина в форме полицейского. А это не может означать ничего хорошего. Мое сердце падает и первой реакцией – желание убежать.

– Алина? – Кирилл подходит ко мне и обнимает.

– Что происходит? – Сердце мое готово уйти в пятки. Вернее, оно уже давно там, с самого звонка.

– Он выпил вчера. В ванной. И заснул.

– С ним все в порядке? – Я уже знаю ответ, но хочу оттянуть тот момент, когда реальность захлестнет меня черной бездной.

Кирилл мотает головой и срывается в диком крике. Он взвывает словно раненый зверь.

– Я дам вам несколько минут, а потом попрошу ответить на несколько вопросов. – Человек в форме удаляется в гостиную, а я неуверенными шагами захожу в ванную.

Я не кричу. И не плачу. Я смотрю на любимого человека, с которым вчера провела лучшее время в жизни и ничего не могу понять.

Его лицо потеряло цвет, а губы стали черными. Он похож на черно-белую копию себя. Копию, утратившую цвет. Его лицо выглядит спокойным и умиротворенным. Он спит. Он не мертв. Он спит…

– Это неправда. – Все, что могу сказать. Или провыть. Я не уверена, что мои слова вообще обрели какую-то понятную форму. Скорее всего, это был крик.

***

– Скажите, когда вы видели его в последний раз?

Эти слова вводят меня в ступор. В лесу? Или же в доме? Мы же как-то добрались до дома? Я вдруг понимаю, что вчера выпила так много, что куски выпали из моей памяти.

– Он приезжал вчера ко мне в деревню. А потом он почему-то уехал. Даже не разбудил меня. Мы были в Дуболомово. Это по…

– Хм. Точно Дуболомово? По Щелчку? Но, – брови мужчины сходятся вместе. – Что вы могли там делать вчера?

– Меня позвала подруга. Мы были там на празднике, – устало сообщаю я. Все это время я бесконтрольно качаю головой, как будто это действие принесет какую-то ясность.

– Это забавно, – фыркает он, чем невероятно злит меня.

– Очень.

– Простите. Дело в том, что мы уже год как говорим об этой деревне. Это странно, что вы упомянули ее. Там… как бы сказать. Делать-то нечего. Деревни нет.

– Я сегодня утром только вернулась оттуда. Между прочим, я не ожидала, что там так…хорошо.

Кажется, я цепляюсь за разговор. Что угодно, лишь бы на долю секунды подумать о чем-то другом, кроме черных губ.

– В прошлом году Дуболомово – если это то же самое Дуболомово – в одну ночь исчезло. Люди не успели даже понять, что случилось. Вода из реки поднялась и затопила все дома. – Мужчина пожимает плечами, а у меня в голове не укладывается вся сюрреалистичность момента. – Никто не успел выбраться. Да и как? Почти все старики, кроме пары домов. – Полицейский качает головой. – Я не понимаю, как такое случилось. Дело в том, что геологически деревня находится на возвышенности…Мы все в полном шоке. – Мы молчим несколько секунд, каждый думая о своем. – Я сам там не был, а вот мой друг – он до сих пор в шоке от увиденного. Говорит, там были дети. Трое или четверо. Дома затопило по самый верх. – Он снова пожимает плечами. – А потом вода ушла так же неожиданно, как и прибыла.

– Я…Это не та деревня.

– Дуболомово вы сказали? Пятьдесят километров по Щелковскому?

Я киваю.

– Там их, наверное, две. Или три. Я сегодня утром там была. Следов потопа не заметила. Это не она. – Меня вдруг начинает раздражать, что мы говорим о какой-то деревне. Когда мой муж лежит в остывшей ванне. С черными губами…

Я чувствую, как меня начинает накрывать. В горле растет комок. Он становится все больше и больше, пока я не начинаю задыхаться от слез. Срываюсь и бегу в ванную.

– Проснись! – кричу я. –Ян, проснись! Ты не можешь! Ян!

Меня обхватывают сильные руки и сжимают в объятиях.

– Тихо, Алина, тихо. Его больше нет. Нашего Яна нет больше, – Кирилл шепчет мне на ухо и начинает раскачиваться вместе со мной. Проходит час или целая вечность, прежде, чем мы замолкаем.

***