Ночь, которая умирает

— Сейчас оно дважды откликнулось на ваше касание, хотя перед этим вы трогали его целый день, и ничего. Оно не включилось от моего прикосновения.

— И что?

— Вы коснулись его в состоянии крайнего эмоционального возбуждения. Видимо, это нужно, чтоб его включить. А потом, когда вы, держа на нем руку, вскипели насчет Ультра, я на миг ощутил ваше негодование.

— Вот и хорошо.

— Послушайте. Так ли вы уверены в своей правоте? На Земле нет мыслящего человека, который бы не понимал, что население в миллиард предпочтительнее населения в шесть миллиардов. Если перейти на полную автоматизацию — чего не позволяет толпа, — можно было бы прекрасно существовать с населением, скажем, в пять миллионов. Послушайте, Дженнингс. Не отворачивайтесь.

Из голоса Стросса исчезла резкость, он почти умолял.

— Однако население нельзя сократить демократическим путем. Вы сами знаете. Дело не в половом влечении, современная медицина давно и полностью решила проблему контроля рождаемости. Дело в национализме. Каждая этническая группа хочет, чтоб прежде сократились другие, и я с этим согласен. Я хочу, чтоб возобладала моя, наша этническая группа. Чтобы Землю унаследовали избранные, то есть такие, как мы. Мы — настоящие люди, а орды полуобезьян сдерживают наше развитие, тянут к погибели. Мы в любом случае обречены; почему не спасти хотя бы себя?

— Нет, — твердо отвечал Дженнингс. — Ни одно сообщество не вправе объявить себя солью Землю. Ваши пять миллионов, лишенные изменчивости и многообразия, вымрут от скуки — и поделом.

— Эмоциональная чепуха, Дженнингс. Вы сами себе не верите. Просто вас оболванили наши так называемые гуманисты. Послушайте, Устройство — это то, чего нам не хватало. Пусть мы не сумеем разобраться в его работе, построить такие же. Достанет и одного. Мы сможем воздействовать на сознание ключевых политических фигур и, мало-помалу, внушить миру наши воззрения. У нас есть организация. Вы должны это знать, раз прочли мои мысли. У нас твердые убеждения и разветвленная структура — самая мощная в мире. Все больше людей вливается в наши ряды. Присоединяйтесь и вы! Вы сами сказали, что этот инструмент — ключ; но не просто к новому знанию. Это ключ к окончательному разрешению человеческих проблем. Будьте с нами! Будьте с нами!

Он говорил с жаром, какого Дженнингс в нем прежде не замечал.

Стросс положил руку на Устройство, оно мигнуло и сразу погасло.

Дженнингс печально улыбнулся. Он понимал, что за этим кроется. Стросс нарочно распалял себя, чтобы включить Устройство, но так и не сумел.

— Оно вас не слушает, — сказал Дженнингс, — и виной тому ваша сверхчеловеческая выдержка. Вы даже сорваться не можете, ведь так? — Он дрожащими руками коснулся Устройства, и оно снова засветилось.

— Тогда вы будете им управлять. Вы спасете человечество.

— Никогда! — Дженнингс задыхался от обуревающих его чувств. — Я немедленно отправлю отчет.

— Нет. — Стросс схватил со стола нож. — Имейте в виду — острый.

— Не остроумно, — произнес Дженнингс, даже в такую минуту заметив каламбур. — Я вижу, чего вы добиваетесь.

Заполучив Устройство, вы внушите всем, будто меня никогда не существовало. Вы приведете Ультра к победе. Стросс кивнул:

— Вы верно читаете мои мысли.

— Ничего у вас не выйдет, — проговорил Дженнингс, — покуда Устройство у меня. — Он мысленно приказал Строссу не шевелиться.

Стросс зашатался. Рука с ножом дрожала, он не мог сделать и шага. Оба вспотели.

Стросс выговорил сквозь зубы:

— Вы не… сможете… держать его… весь день. Ощущение было очень четкое, но Дженнингс не знал, можно ли описать его словами. Ему казалось, что он держит бьющегося, скользкого, неимоверно сильного зверя. Главное было — сосредоточиться на мысли о неподвижности.

Дженнингс впервые пользовался Устройством, у него не было ни навыка, ни знаний. Попробуйте впервые взять шпагу и сражаться с ловкостью мушкетера.

— Вот именно, — сказал Стросс, читая его мысли, и с трудом шагнул вперед.

Дженнингс знал, что ему не совладать с безумной решимостью Стросса. Они оба это знали. Но оставался глиссер. Дженнингсу надо было бежать. С Устройством.

Однако Дженнингс не мог ничего утаить. Стросс прочел его мысли и шагнул наперерез.

Дженнингс удвоил усилия. Не неподвижность, но обморок. Спать, Стросс, спать, думал он в отчаянии. Спать!

У Стросса подогнулись колени, глаза закрылись.

Дженнингс метнулся вперед. Сердце колотилось. Если бы чем-нибудь ударить, вырвать нож…

Однако за этими мыслями он отвлекся от своей сосредоточенности на сне. В то же мгновение Стросс ухватил его за щиколотку и дернул.

Дженнингс упал. Стросс не колебался. Блеснул нож, Дженнингс почувствовал острую боль, в глазах потемнело от страха и отчаяния.

От такого прилива чувств мигавшее до той поры Устройство вспыхнуло красным. Стросс молча разжал пальцы, из его мозга рвалась сумятица отчаяния и страха.

Стросс рухнул, лицо его страшно исказилось.