Ночь, которой не было

Когда он вышел из гостевой комнаты, чтобы ответить на звонок, Николь едва поверила своему счастью. Если бы не этот звонок, еще несколько секунд, и…

Она дрожала с головы до ног, снова и снова переживая кошмарный момент, когда полотенце соскользнуло вниз, и она увидела… Она с трудом сглотнула. Так нет же, словно одного зрелища было недостаточно, он еще взял ее руку и положил на свое тело… на ту его часть, которая… которая…

Она слышала его приглушенный голос в соседней комнате. Ее одежда лежала на стуле возле окна, и внезапно Николь поняла, что у нее есть шанс спастись бегством.

Она выбралась из кровати и с лихорадочной быстротой оделась. Сердце ее бешено колотилось, и она застывала каждый раз, когда слышала, как замолкает голос в соседней комнате. Но затем разговор возобновлялся, и вот, наконец, она оделась и бросилась к двери.

Несколько бесценных секунд пришлось потратить на то, чтобы разыскать выход. Когда дверь была найдена, еще несколько мгновений ушло на ознакомление со сложным и незнакомым замком. В конце концов, она прикрыла за собой дверь, оказавшись в небольшом холле, куда выходило еще несколько дверей. Прямо перед ней виднелись дверцы лифта, а чуть в стороне — лестница. Она выбрала лестницу и побежала вниз, с облегчением поняв, что спускаться предстоит недолго — со второго этажа.

Консьерж в вестибюле испуганно уставился на нее, когда она вихрем промчалась мимо его столика и выскочила на улицу.

Стояло ясное, прохладное утро. Николь сообразила, что находится на окраине города, в районе, через который она когда-то проезжала со своим отцом.

К счастью, в ее сумочке было немного денег, а совсем недалеко она заметила остановку автобуса. Вскоре показался автобус. Не обращая внимания на возмущенные крики мотоциклиста, она перебежала дорогу прямо перед его носом и вскочила в автобус, как раз в ту минуту, когда двери уже закрывались.

— Это очень опасно — так вести себя, — выговорил ей кондуктор, когда она платила за проезд.

Услышав подобные слова, Николь засмеялась высоким, почти истерическим смехом, и кондуктор сперва нахмурился, а потом пожал плечами. Эти подростки — кто только их поймет… Глотают наркотики и занимаются, Бог знает чем… Разве можно разобраться, о чем они теперь думают?

Следующие три дня были еще ужаснее из-за колкостей и насмешек Джонатана, который приставал к ней с расспросами о том, что произошло в тот вечер, когда она исчезла вместе с «MX» — так он называл человека, который был известен ей лишь, как «Мэтт» и о котором она не хотела знать больше ничего.

Она выносила насмешки стоически, но однажды Джонатан прицепился к ней в коридоре и потребовал все рассказать, а потом пренебрежительно заявил, что ей не удастся заинтересовать такого мужчину, как «MX». И тогда, Николь, наконец, огрызнулась и дала ему резкий отпор.

Самое странное во всем этом деле было вот что: едва увидев Джонатана на следующее после банкета утро, она испытала к нему такое отвращение, что сама удивилась, как только могла считать его привлекательным, не говоря уже о том, чтобы потерять от него голову и делать всякие глупости.

Мысль о своем вызывающем и абсолютно идиотском поведении, во время банкета была ей физически невыносима. Каждый раз, когда она вспоминала, как проснулась в кровати Мэтта, как он прикасался к ней… целовал ее… как заставил ее дотронутьсядо него… как он говорил, что в ту ночь они занимались любовью… каждый раз на нее накатывала дурнота.

Кроме того, она нервничала еще по одной причине: физиологический ритм ее организма, всегда такой упорядоченный, очевидно, из-за пережитого ею стресса сбился, и в течение нескольких бесконечно долгих, полных мучительного ужаса дней она боялась, что забеременела.

Поняв, что в этом отношении с ней все в порядке, она поклялась себе, что уже никогда, никогда не станет вести себя столь необдуманно, ни за что на свете не будет пытаться изменить свою внешность, притворяться, что она — это не она, а кто-то еще.

Но вслед за этой мыслью пришла другая, очень горькая: именно этим ей и придется теперь заниматься всю свою жизнь, ведь теперь она уже не может снова стать той невинной девушкой, какой была. Она не может теперь по-прежнему уважать себя, по-прежнему верить в себя и доверять своим чувствам. Теперь она — падшая женщина, тоскливо размышляла Николь, и заслуживает того, чтобы каждый порядочный мужчина относился к ней с пренебрежением. После всего, что она натворила, неудивительно, если Джонатан и ему подобные будут полагать, что секс для нее — ничего не значащее, обыденное занятие.

Да, если мужчины будут относиться к ней безо всякого уважения, считая ее доступной игрушкой, винить в этом она должна только саму себя.

Теперь Николь с ужасающей ясностью поняла, до чего довело ее импульсивное поведение. Сколько же времени ей придется терпеть насмешки Джонатана? А если он услышит из уст самого Мэтта подтверждение своим предположениям?! Николь снова затрясло. Она была исполнена такой ненависти к самой себе, такого отвращения и стыда!