Сбросив плащ на стул и сняв остальную верхнюю одежду, Гвеннан принялась жарить яйца, резать толстые куски деревенского бекона, наполнять кофейник.
Она ела и никак не могла наесться. Закончила пригоршней печенья, отобрав разломанное или слегка подгоревшее: для библиотеки всё равно не годится. Завтра воскресенье. Она позвонит Грэхэмам и скажет, что не может идти в город. Она больше ничего не хочет, только спать, спать, спать…
Спать — но без снов! Мысль о снах вывела её из дремоты, и она заставила себя помыть посуду. Нет, никаких снов!
Но даже этот страх не смог победить усталость, она всё-таки пойдёт в спальню, ляжет, укроется. Гвеннан задёрнула занавеси на окнах. Она не хочет ничего видеть, кроме этой комнаты.
Но, раздеваясь, она не сняла подвеску с шеи. Диск как бы стал частью её тела, и она могла избавиться от него не больше, чем человек от своей собственной руки. Циферблат снова потускнел, символы стали еле видны. Ложиться ещё рано, но Гвеннан не могла больше сидеть, хоть на небе ещё видны были лучи заката.
Сон пришёл к ней быстро. И никаких сновидений не было: она погрузилась в тёплую ожидающую темноту, где нет ни сомнений, ни страха, ни памяти.
Проснулась Гвеннан в темноте. Только чуть более светлые пятна показывали, где окна. За окном слышался шорох — снова снег! Но ветер не шумел, не ударялся в стены. И тут — Гвеннан застыла, инстинктивно схватившись руками за одеяло и тёплый шарф.
Мягкий звук падающего снега прорезал крик, и слышен он был так ясно, будто окно на ночь открыли. Тот же самый громкий хриплый крик, который она слышала, уходя из дома Лайлов. Слишком громкий, слишком резкий по тембру, чтобы выйти из птичьего горла. Гвеннан хорошо знает совиный крик, но это не ночной охотник.
Подвеска на её теле потеплела. Гвеннан отвела воротник стёганой пижамы, чтобы взглянуть на неё. Подвеска была повёрнута циферблатом к её коже. Но металл и с противоположной стороны светился, он жил.
И в этот момент пробуждения у неё не оказалось никакой защиты от вновь приобретённого знания. Да, ощущение безопасности, которое ей приносит дом, — иллюзия. Гвеннан знала, что летает над домом. В её мозгу картина была так ясна, будто она видела её своими глазами.
Существо летало в небе, и снег сваливался с его чудовищно искажённого тела. Охотник шёл по следу, он теперь жил не в мире с зелёным освещением, а в этом мире — реальном, чудовищная свора спущена, бежит, никем не сдерживаемая.
Даже в древние времена Храма и Силы было известно о существовании войска Тьмы, с ним сражались, его держали в покорности. Уже тогда существовали тёмные щели между мирами, через которые пробирались такие существа, а извращённое человеческое сознание училось призывать их. Рука — конечно, Рука в последние дни мира Орты открыл им дорогу. А теперь…
— Тор! — Гвеннан прошептала это имя, и на её шёпот послышался ответ, может, не в ушах, но в голове…
— Тор! Тор! Тор!
Она съёжилась в постели, слушая не только ушами, но всем вновь зародившимся в ней существом, используя чувство, названия которого не знала. Тьма повсюду… она бродит… ищет… Но почему тогда свора не набросилась на неё? Люди в течение столетий пытались найти защиту от того, что бродит теперь в ночи. Создавали ритуалы, использовали святую воду, травы, которые, как считалось, не выносят создания Тьмы. Строили церкви и святые места. Некоторые надеялись на серебро, на древние формулы. Другие цеплялись за священные предметы религий. Но все в глубине души боялись, и страх создавал бреши в их защите.
Сам страх — величайшее оружие Тьмы — и это всегда правда. Человек рождается с зародышем, зерном страха, глубоко погребённом в нём. Этот страх в благоприятных условиях может расти, плодоносить. И вот теперь страх кричит, карабкается, бродит в ночи.
Такой страх может убивать не хуже когтей и клыков. Эти ночные охотники — его посыльные. Только миновав их, можно начать подлинную битву, встать против врага. А она — кто она против Тора? Он хвастал своими познаниями, и она не сомневалась, что он ими обладает. Может быть, он и полукровка, сошёл с правильного пути, если Рука сумел добраться до убежища и у него были потомки. Но он так же опережает её во владении Силой, как леди — Орту, или Гвеннан, каково бы ни было сё имя.
Леди Лайл сейчас, должно быть, лежит в том месте, где Гвеннан видела опекунов, ушедших на отдых. Сколько времени занимает такое обновление — когда старые вновь становятся молодыми, способными призывать Силу? Годы… Сколько?.. Поколения… Столетия?.. И насколько глубоко уже погрузилась леди в этот освежающий сон?
Но…
Гвеннан широко раскрыла глаза, хотя ничего, кроме темноты, не видела. Когда она наблюдала за процессом обновления, женщина легла в свой гроб до того, как встал мужчина! Но Тор появился за недели до того, как ушла леди Лайл. Она писала в письме о факторах, которые ускорили её уход… хотя тогда сё слова не имели для Гвеннан смысла.